Читать книгу - "Я ненавижу - Борис Седов"

Степан мчался в сторону Чудова. От надоедливых гаишников откупался. Платить приходилось часто – после теракта на вокзале у ментов появился лишний повод для осмотра. Он успел обменять деньги, взятые у Анжелики, с долларами решил не светиться и пихал жадным стражам порядка сотенные, прося не обращать внимания на дорогую тачку – он, мол, только перегоняет.

По дороге вспоминал Анжелику и представлял себе, как она отреагировала на его исчезновение. Конечно, была сначала недовольна. Эта девушка из тех, что предпочитают самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Но потом наверняка все обдумала и поняла, что он прав. А когда он вернется с ее матерью, выполнит взятое на себя обязательство, она поймет окончательно, что не может обойтись только своими силами, что ей нужен человек, верный, любящий, преданный, готовый на все ради нее. Такой человек, как Степан.

Чудово встретило его обычной грязью у въезда. Впрочем, все было не так плохо, как он представлял себе из отрывочных рассказов Анжелики. Конечно, ей, знакомой с миром больших денег и настоящего комфорта, провинциальный городок должен казаться теперь исключительно убогим. Но с точки зрения Степана, не избалованного новорусской роскошью, все здесь было в порядке вещей и обстановка в Чудове по большому счету немногим отличалась от некоторых кварталов на окраинах Питера.

Он остановился у киоска, купил значок с гербом Чудова – на память, а заодно узнал у киоскера как проехать к интересующей его улице. Герб города был немного странным – пара медведей, шестеренка и книга с гусиным пером, которая, наверное, должна была напоминать о Николае Некрасове, некогда приезжавшем сюда пописать да поохотиться. В городе даже имелся музей, названный в его честь. На гербе также присутствовали две зажженные спички, которые как известно, производятся в Чудове.

В скромной квартирке Королевых был траур. Зеркала, согласно обычаю, были завешаны покрывалами, часы остановлены. Хозяйка, постаревшая за последние несколько суток на десять лет, сидела за столом, устремив взгляд в пустоту. Словно все еще видела тело мужа, висящее в прихожей на обрывке электрического провода.

Следов взлома обнаружено не было. Милиция поспешила записать ее покойного супруга в самоубийцы. Винить ее особенно не приходилось – в городе периодически случались самоубийства, и все на почве чрезмерного употребления алкоголя, а покойный Королев в этом самом чрезмерном употреблении преуспел. Особенно после известия, что Анжелику посадили. Нельзя сказать, чтобы Королевы до случившегося особенно переживали по поводу дочери, отправившейся покорять Питер. Своих забот хватало, а дочка большая и сообразительная, сама захотела в медицинский.

Но известие об ее аресте за двойное убийство не могло не потрясти их. Поначалу они вообще отказывались верить, даже когда видели привезенные кем-то из сердобольных соседей газеты, где в подробностях описывался трагический инцидент в питерском дворце бракосочетания[6].

История эта долго смаковалась скучающими чудовскими обывателями, и Королевы, устав от сплетен, замкнулись. У отца появился повод для запоя, и он сорвался. Его, правда, не увольняли, даже несмотря на прогулы. Специалист какой-никакой, другие ведь тоже пьют, да и сочувствовало начальство Королеву из-за дочери.

После его «самоубийства» прежние друзья-собутыльники еще долго навещали квартиру, помянуть покойного да «защитить» вдову, которая получила анонимное письмо, где прямо говорилось, что ее мужа убили из-за Анжеликиных проделок в Питере. Женщина отнесла письмо в милицию, только там сказали, что это, по всей вероятности, злая шутка соседей, и посоветовали выбросить его и забыть.

Она послушалась. А потом из Петербурга приехали двое в штатском. Бесцеремонно выкинули из квартиры приятелей мужа и обосновались в ней сами, якобы для того, чтобы охранять Марию Игнатьевну. Спрашивали, правда, все больше об Анжелике – не появлялась ли та, не звонила ли? Перепуганная и ничего не понимающая женщина покорно отвечала на все вопросы.

Сидя в душной квартирке рядом с безмолвной, одетой в черное, женщиной, агенты Арсеньева, не таясь, обсуждали ситуацию.

– Я бы на месте этой Королевой, – заметил один из них – сержант Моздратенко, бывший постарше и потому обычно бравший слово первым, – ушел бы на дно и нос сюда не казал!

Женщина повернула голову, услышав свою фамилию, но тут же, сообразив, что обращаются не к ней, отвернулась с безразличным видом.

Второй, Семен Багин, тоже сержант, но младший и по чину и по возрасту, бросил на нее взгляд и спросил тихо у напарника:

– Так значит, напрасно… – он скосил голову на плечо, изображая повешенного.

Моздратенко поморщился глядя на него.

– Прекрати!

Багин пожал плечами. Сигаретный дым плавал под абажуром.

В доме напротив находилось еще двое милиционеров. Капитан Сотников учел неудачный эпизод на стройке и в этот раз увеличил количество людей, призванных перехватить киллершу. Один из ментов был вооружен оружием аналогичным тому, что послужило ей в деле с Лагутиным, – винтовкой ВСК-95.

Степан проехал по улице, вглядываясь в номера на домах. Притормозил возле визгливой ребячьей стайки, игравшей не то в пятнашки, не то в войнушку.

– Эй! – Степан опустил стекло и окликнул пацанов. – Где здесь дом четырнадцать?

Мальчишка, совсем крохотный – как его родители одного отпускают, подошел ближе и, глядя на водителя лучистыми глазенками, показал рукой в сторону.

– Не слушайте его, дяденька! – вмешался другой, бесцеремонно оттолкнув карапуза. – Он еще цифр даже не знает, он же маленький. Дом там.

Он махнул рукой в противоположном направлении.