Читать книгу - "Эксперт по убийствам - Николь Апсон"

— Вызовите дежурную бригаду, — приказал сержанту Пенроуз. — И не прикасайтесь к телефону, пока на нем не проверят отпечатки пальцев. Скажите дежурному, что обязательно нужен патологоанатом, и немедленно. Причем непременно Спилсбери.

— Я прямо сейчас, сэр, пошлю за ним домой машину.

— Домой не надо: сегодня суббота, и вечером он в театре «Савой». Пошлите кого-нибудь туда. Потом опечатайте всю комнату. Велите никому отсюда не выходить, пока я со всеми не поговорю. Нам понадобится домашний адрес Обри и имя его ближайшего родственника. Сможете узнать?

— Конечно, сэр. А вы не знаете, он был женат?

— Мне кажется, был, но, помню, Джозефина как-то упомянула, что брак оказался не очень-то счастливым. Как только закончим здесь, пойдем к его жене. По дороге сюда вы не видели мисс Бомонт? Она обнаружила тело.

— Она здесь, сэр, и с ней вместе мисс Тэй, и какая-то другая леди, и, конечно, ваши кузины. Они все за мисс Бомонт присматривают, но она в ужасном состоянии. Чего уж тут удивляться, — сержант бросил взгляд на труп, — они вроде как были друзья.

— Были… Вы можете отвести всех этих женщин в более приятное место и заказать им что-нибудь выпить? Я, как только смогу, приду к ним.

Хорошо, сэр. Да, еще одна вещь — мы нашли на улице эту парочку, и точно, именно они купили билеты у Уайта. Описали его тютелька в тютельку.

— Держите этого идиота Браво от меня подальше — для его же собственного блага, и пошлите машину проехать по окрестным улицам. Если Уайт причастен к этому делу, он все еще может быть поблизости.

— Хорошо. А вы, сэр, не беспокойтесь о мисс Тэй и ее друзьях: я уж за ними пригляжу.

— Спасибо, Билл, ценю твою помощь. Как только справишься с делами, сразу возвращайся сюда.

Фоллоуфилд с обычным для себя невозмутимым видом отправился по делам, Пенроуз остался в комнате один. Теперь настало его время. Как только сюда заявится Скотланд-Ярд и приступит к своим обычным процедурам, расследование перейдет уже в другую стадию и у инспектора не будет возможности находиться наедине с жертвой на месте убийства. А именно такие минуты были для него особенно ценны — они позволяли ему вплотную приблизиться к разгадке преступления.

Пенроуз ожидал, что своей атмосферой кабинет Обри будет напоминать мужской клуб, но он ошибся. Воздух здесь был пропитан табачным дымом, и мебель — смесь красного дерева, дуба и кожи — вполне могла украсить клубы «Уайт» и «Будл», но на этом сходство заканчивалось. Тут определенно чувствовалась женская рука: на камине и полках стояли вазы с цветами — Арчи отметил, что это были ирисы, — а стены и диванные подушки отличали мягкие, пастельные тона. Обри, похоже, проводил в кабинете немало времени: повсюду лежали книжные издания пьес и романов — большинство из них довольно зачитанные — и фотоальбомы с любительскими снимками актеров и актрис с их же профессиональными сценическими портретами. Два больших, до самого пола, окна говорили о том, что в дневное время в комнате было очень светло.

Пенроуз подошел к огромному дубовому письменному столу, занимавшему доминирующее положение в кабинете, и в ту же минуту, не сомневаясь ни на йоту, понял, что перед ним орудие, которым убили Элспет Симмонс. Рядом с огромным, в кожаном переплете, журналом для записей, занимавшим чуть ли не полстола, лежал штык, блестящее лезвие которого резко выделялось на темной дубовой столешнице. Арчи этот вид оружия был хорошо знаком: на войне такие штыки являлись для пехотинцев главным орудием ближнего боя. В окопной жизни они ценились так же высоко, как и лежавшая рядом с кинжалом прямоугольная жестяная коробочка, вещь далеко не столь смертоносная, но ничуть не менее памятная для тех, кто пережил лихое военное время. В те годы такие жестяные портсигары посылались солдатам в подарок на каждое Рождество для укрепления их боевого духа. Арчи помнил, как сам получил такой же портсигар на Рождество 1915 года; и он до сих пор хранил его, как и все остальные, кто вернулся с войны, потому что этот кусочек английского металла, не предназначенный для убийства, был им необъяснимо дорог. Точно такой же портсигар — все, что осталось после смерти Джека, — он отдал в свое время Джозефине. Лежавший перед ним портсигар оказался сильно помят. Крышка его была откинута, и на дне виднелась кремовая, с красным крестом, карточка с добрыми пожеланиями к Новому году от принцессы Мэри и друзей из родных краев. Но интерес Арчи привлекло другое: сверху на карточке лежала засушенная, и засушенная давно, головка цветка — ириса. Хрупкая и выцветшая, она, несомненно, была того же вида, что и цветок, найденный рядом с телом Элспет. Форма листьев, тесно обхватывающих цветок, почти точно повторяла форму штыка. И тот, и другой лежали параллельно друг друга и Арчи, скользнув взглядом вдоль обоюдоострого клинка, поднял глаза и обнаружил фотографию; в отличие от других, помещенных в альбом, эта одиноко стояла на полке. Приятное женское лицо в серебряной раме разнилось от всех прочих расставленных по комнате снимков актрис, объединенных неким сходным выражением, — в этом лице не было свойственного им блеска и наигранного смущения. Женщину эту Пенроуз никогда не видел. Может быть, она жена Обри? А может, какая-то другая женщина, игравшая в его жизни важную роль? И почему цветок и кинжал указывают на ее снимок? Возможно, так получилось случайно? Но Арчи в такую случайность не верилось.

Остальные предметы на столе выглядели здесь намного более уместно. В хрустальном стаканчике оставалось с полдюйма виски, а пустая бутылка валялась в окружении порванных конвертов в стоявшей рядом на полу мусорной корзине. Возле набитой окурками пепельницы лежала снятая с рычага телефонная трубка, которая, судя по всему, еще недавно активно использовалась, — на лежавшей вплотную к ней промокательной бумаге пестрело с полдюжины инициалов и телефонных номеров. Пенроуз переписал их себе в блокнот и, надев перчатки, осторожно открыл один из верхних ящиков письменного стола. Ящик был полон официальных бланков Обри, в ящиках справа и слева тоже не нашлось ничего интересного. Инспектор стал открывать один за другим нижние ящики. Первый был заполнен счетами и отчетами, второй — контрактами с актерами и работниками обоих театров Обри; эти бумаги следует потом просмотреть повнимательнее, но он-то надеялся найти хоть какие-нибудь личные документы продюсера, которые подтвердили бы зреющую в голове Пенроуза идею о связующей нити между Обри и Элспет Симмонс. Не об этом ли хотел поговорить с ним продюсер?

Перерывая пачки деловой корреспонденции, Арчи уже почти отчаялся найти что-либо стоящее, как вдруг в самом последнем ящике он наткнулся на пачку писем — все они были адресованы Обри, написаны одним и тем же четким почерком и, судя по отсутствию штемпеля, отданы ему прямо в руки. Арчи, читая их одно за другим, приходил во все большее изумление; он нашел в них отнюдь не то, что ожидал, и они уводили расследование совершенно по иному пути. Инспектор настолько погрузился в чтение, что даже не заметил, как к столу подошел Фоллоуфилд и молча стоял уже с минуту или две, разглядывая оружие и цветок.

— Вы, сэр, наверное, подумали то же, что и я?

— Узкое лезвие, около девяти дюймов длиной и дьявольски острое — именно то, что мы ищем, верно? Но с какой стати штык оказался здесь?