Читать книгу - "Умный, наглый, самоуверенный - Вера Коркина"

— Так это Нюрин жених? Мамочки родные, ну и хват. Семерых одним ударом. Бабушку с девушкой в один мешок! — Авилов еле удерживался, чтобы не захохотать, но Юля взрыднула так, что водитель вывернул руль и чертыхнулся.

— Тихо, тихо, — он принялся успокаивать Юлю. — Не реви, как медведь.

Юля расстроилась из-за того, что рассказала все Лео. Ведь Лео сегодня один, завтра совсем другой, как оборотень. Если что-то надо, добрым прикинется, пальто купит, а то руки выкручивает из-за проволоки. Павла Ивановича она кругом предала, но подлец того стоит. Оба хороши, пусть между собой разбираются. Она решила не досказывать остального, посмотрим, что он с этими новостями будет делать. А вдруг он и вправду Павла Ивановича порешил? Тогда — месть красавчику Лео. Где эта милиция и законы, что опасные люди на свободе разгуливают, а все делают вид, что так и надо. Катя его любит, мадам с ним жила, никто не боится, что у него тюрьма с пленными есть. А может, не знают? Он же не расскажет, хитрый. Может быть, вообще все, у кого есть деньги, бандиты? А остальные знают, да помалкивают, потому что боятся или рыло в пуху. Даже за ней теперь кое-что числится. Шпионила и вашим и нашим, зажимательным платком пользовалась.

Авилов был заинтригован. Вот как люди интересно живут. Совращают старух и облапошивают девчонок. Собирают компромат, чтоб шантажировать. Все за чужой счет, ловкий прилипала. Пусть Юля у него еще поживет, может, рыбка снова возьмет наживку.

Досье на Пушкина было готово и отксерокопировано. Все, что удалось, — показания торговца трубками, справка о снятых побоях. Документы, касающиеся продажи джипа, — фотоснимки долговязого с заказчиком отдельно, с Пушкиным — отдельно. Стопка результатов финансовых проверок «Римека» и копии накладных на левый товар. Подписанные собственноручно свидетельства официантов касательно несчастного случая, происшедшего 13 августа в ресторане «Старый рояль». Все стрелки этих дел указывали на одного человека. Он двинулся в сторону почты. Документы упаковали и бросили в стопку отправляемой корреспонденции. Через три дня Пушкин ее получит и позвонит по указанному телефону. Встречаться с ним с глазу на глаз Павел собирался только в одном случае — при получении денег.

Письмо № 15.

«Здравствуй, Танюша, все как будто утряслось и вошло в прежнюю колею. Лео съездил за мной в Белорецк, принес извинения в форме пальто и вернул на прежнее место работы. Больше не пугает и не насмехается. Пес все еще растет, а деньги и вещи продолжают пропадать из дому. Лео косится, но молчит. Уж не думает ли он, что это я пру его имущество?

Третьего дня приволок с почты пакет. Тому, кто его отправил, не поздоровится. Рожа у Лео была такая, что можно в ужастиках снимать. Собаке досталось по полной программе, а мне — пара издевательств. Совсем потерял лицо человек, едва от злости на стены не лез. Я подумала — хватит, пора кончать с тревожной атмосферой в доме и спросила напрямик, что случилось. Он только челюстью щелкнул, и снова давай круги делать с окурком в зубах, а кулаки в карманах сжаты до остервенения.

Вот человек — хоть бы поплакался! Павел вечно ныл, а этот только кроит страшные рожи и грозится. Привык в одиночку все решать, никто ему не нужен. Я стала за ним ходить и задавать вопросы. Дозадавалась до того, что он меня отпихнул с дороги, но не отстала. В конце концов спросил, что мне надо, а я спросила, не Павел ли Иванович послал ему свой шантаж. Почерк на оборотке показался мне знакомым.

Лео вызверился еще хуже, хотя, казалось бы, дальше некуда, и спросил: „Что такое?“ В смысле, мол, куда лезешь, дура? Я ему, не смущаясь, ответила, что если дело касается Павла, то тут я готова содействовать, чтоб тому не досталось чужого имущества. Кроме того, что я его нисколько не боюсь, я еще кое-что умею, напомнив про зажимательный платок. Он во время моей речи морщился, но я решила, что хватит ему все спускать и прямо спросила, что означает эта рожа. Лео примерно объяснил, что старается обходиться в делах без помощи женщин, ценя их невинность.

Я же отстаивала свое право сквитаться с Павлом Ивановичем, как давно задумала. Оставить его без чужих денег — нормально и даже человечно, по сравнению с тем, на что он нас с Марусей обрек. Кроме того, Лео надежней. Если б я могла выбирать, конечно, я бы выбрала его, он все-таки за все со мной расплачивался, не виляя.

Он не жмот и не жульничает, как Павел с теткой Нюрой. Не ангел, конечно, и характер такой, что легче удавить, чем жить, но все-таки он мужчина, а не обсосок. Лео все бродил, все думал, потом говорит: „Мне, Юля, твое предложение на руку, но я должен тебя предупредить, что это мужская игра. У нее жесткие правила, и если ты в нее вступаешь, то должна знать, что церемониться с тобой никто не станет. Так что подумай серьезно. Я бы тебе не советовал, хотя право решать — за тобой. У тебя есть личные мотивы, и, кроме того, я, разумеется, рассчитаюсь“.

Вот я и добилась, Танюша, что он в первый раз заговорил со мной всерьез. Почему-то меня это так окрылило, что я показала ему платок и предложила: „Проверь меня“. Он послушался, сел на диван, я зажала ему нос и рот, и сорок пять секунд он не мог выбраться. Выбрался красным, взъерошенным: „Ну ты даешь, хрюша. Ты меня удивляешь!“ Так что я была собой горда. Еще бы отучить называть меня хрюшей, было бы замечательно. Так что между нами в этот вечер был заключен союз, и он, успокоившись, сел ужинать, а потом продумывать план. Я ему помогу, и не вздумай меня останавливать, а то я тебя знаю!»