Читать книгу - "Шалаш в Эдеме - Наталья Александрова"

– Да куда там! – махнул он рукой. – Сидят все нечесаные, в очках каких-то несуразных, косметики никакой, одна вообще ногти постоянно грызет! Так, говорит, думается легче! А мне нравится, чтобы в женщине все было красиво и ухоженно – маникюр там, прическа, духи хорошие… У нас в детдоме директриса была – поперек себя шире, что поставь, что положи! Морда бульдожья, глазки маленькие, рот откроет и орет полчаса, как сирена милицейская. И воспиталок подобрала себе под стать – все на нее похожие! Нагляделся я, понимаешь, на таких баб – на всю жизнь хватило!

– Ну, орать-то та же Лизка, к примеру, тоже неплохо умеет… – заметила я.

– А я не про Лизку говорю, непонятно, что ли?

Так ясно выразился Слон, куда уж тут не понять, не полная же я дура! Только еще не решила, что со всем этим делать. Не до того мне.

Машины впереди тронулись с места, Слону уже сигналили сзади. Я заметила, что руки его дрожат.

– Ты не нервничай, – как могла мягко, сказала я, – конечно, тяжело было в детдоме, я же понимаю…

– Откуда тебе понять? – процедил он. – И главное, ведь вертолет был один, а смен – четыре! Им просто надо было в разные смены работать, чтобы не вместе летать. Так нет же – обязательно надо было вдвоем, на несколько часов расстаться не могли!

Я подумала, как же тяжко ему было в детдоме, если погибших родителей он вспоминает чуть ли не с ненавистью.

Машины снова остановились. Слон опомнился и взял себя в руки.

– Ну так все-таки, что с тобой приключилось? – спросил он спокойно.

И только было я собралась облегчить душу, как пробка рассосалась, и мы поехали к нему.

Слон вставил ключ в дверь, повернул, и брови его удивленно поднялись.

– Что за дела? Я ведь точно помню, что запирал на два оборота…

Я напряглась: за последние сутки со мной столько всего стряслось, что всякие мелкие неожиданности воспринимались с испугом – как предвестие крупных неприятностей.

Слон, однако, открыл дверь и решительно вошел в прихожую.

Там горел свет.

– Кирюха, ты вернулся, что ли? – крикнул он в глубину квартиры.

В ответ донеслось что-то нечленораздельное.

Слон толкнул ближайшую дверь, и я увидела небольшую типовую кухоньку, довольно аккуратную, но безликую, как бывает там, где не чувствуется присутствие женской руки – все вроде лежит на своих местах, ничего не разбросано, но нет никаких милых мелочей, которые делают помещение человеческим жильем, – ярких прихваток, салфеточек и прочей необязательной ерунды.

Впрочем, все это я заметила во вторую очередь.

В первую очередь невозможно было не заметить огромного мужика, который сидел за столом ссутулясь, – широченные плечи, обтянутые серым свитером грубой домашней вязки, бычья красная шея, выглядывающая из ворота, нечесаные буйные рыжеватые волосы…

Перед этим мужиком стоял граненый стакан и две бутылки водки – одна пустая, другая только что начатая.

«Ну вот, – подумала я обреченно, – только этого алкаша мне не хватало для полного счастья…»

Кирилл поднял голову, и я увидела его лицо.

Это лицо напоминало разрушенный дом, из которого давно выехали жильцы, – такая на нем была написана пустота и безнадежность.

– Родька, садись, выпей со мной… – прорычал здоровяк низким, рокочущим голосом. – Ох, ты с девушкой… девушка тоже пускай выпьет… ребят помянуть…

– Каких ребят?! – переспросил Слон. – Объясни толком, что случилось? Ты когда вернулся? Что с матерью?

– С матерью порядок… – выдохнул Кирилл и плеснул в свой стакан водки. – С матерью полный порядок… – Он провел по глазам тыльной стороной руки и уронил на стол огромный кулак, густо поросший короткими рыжими волосками. – Спасла она меня, Родька… а ребята… – и он хрипло застонал.

– Да объясни, наконец, в чем дело!

– Сядьте, выпейте со мной! – потребовал Кирилл.

Слон взглянул на меня выразительно – мол, так надо, – достал из шкафчика два таких же граненых стакана, налил один до половины, во второй плеснул на палец и пододвинул ко мне. Потом он протянул руку к холодильнику, поставил на стол открытую банку крупных маринованных огурцов.

Я опустилась на простой деревянный стул и вздохнула.

Слон поднял свой стакан, вопросительно взглянул на Кирилла.

Тот хрипло выдохнул:

– Не чокаясь! Пусть море будет им могилой…

Он опрокинул в свою глотку полный стакан, не поморщившись и не закусывая. Слон, то есть Родион, тоже выпил, умело, но без удовольствия. Я сделала вид, что пью, но отставила стакан, не пригубив водку, – только не хватало сейчас напиться!

Еще я успела подумать: где, интересно, они в наше время достают такие граненые стаканы?

– Ну скажи, наконец, что стряслось? – настойчиво повторил Слон, достав из банки огурец и захрустев им.

– Ну, ты знаешь – три дня назад телеграмма мне пришла, что с матерью плохо. Я все бросил, ребят оставил на лоханке, а сам полетел в Ангарск… к нам, ты знаешь, прямого самолета нет, пока добрался – уж не думал ее в живых застать… Однако, когда добрался до дома, гляжу – она меня встречает, ничего, живая, только глаза прячет… Я – так и так, что случилось, почему телеграмма?.. А она только вздыхает, говорит – сердце, мол, прихватило, дышать невозможно, а как ты приехал, так сразу же и полегчало… Ну, я денек с ней побыл, достал билет и обратно полетел. Добрался до Лебяжьего, а лоханка наша накануне вечером затонула, никто не спасся… все ребята погибли – и Леха, и Димка Козырь, и Степаныч, и Петруха Горелый… а ведь я с ними сколько вместе кантовался!.. – Кирилл застонал, как раненый зверь, и налил себе еще водки. – Вот и выходит, что мать меня своей телеграммой от верной смерти спасла! – проговорил он, выпив водку, как воду.

– На то она и мать!.. – сочувственно отозвался Слон.

– На то она и мать… – повторил Кирилл, как эхо. – Но мне-то каково? Ребята на дне морском, а я здесь… как я им в глаза посмотрю?!

– Ну, в глаза-то ты им уже не посмотришь! – ляпнул Слон.

– Вот именно! – прохрипел Кирилл. – Глаза им рыбы балтийские выели! А я тут водку пью… а если доведется на том свете свидеться? Если он есть, тот свет?

– Значит, такая судьба…

– Судьба? – Кирилл поднял голову, уставился в стену за холодильником. – Судьба-то она судьба, да только не нравится мне все это… я бичей тамошних расспрашивал, они говорят – море было спокойное, не больше двух баллов, с чего бы нашей лоханке затонуть? А еще, говорят, там, в Лебяжьем, какие-то чужие накануне крутились, из этих, новых, которые с пальцами враскорячку. И Димка Козырь аккурат накануне в «Васильке» гулял, все говорил, что теперь непременно разбогатеет, Нинку рыжую замуж звал…

– В Васильке? – переспросил Слон, чтобы показать, что слушает соседа. Мне эта пьяная болтовня, честно говоря, поднадоела.