Читать книгу - "Невидимые руки - Стиг Сетербаккен"

Зрители еще постояли некоторое время после отъезда «скорой помощи». Похоже, остальные слушали, а тот, что держал дверь, рассказывал, что произошло. Скорее всего, он успел увидеть больше других, и теперь ему было что рассказать.

Я позвонил еще раз. Снова одни долгие гудки.

Я представил себе Ингер, как она сидит на стуле рядом с телефоном. Она ждет, когда он перестанет звонить. О чем она думает? Вспоминает обо мне или она уже выбросила меня из своих мыслей? Все, что нас с ней связывало, теперь исчезло. Судьба Марии, недосказанность ее судьбы стерла все другие чувства, сделала невозможными иные привязанности. Я посмотрел вверх на ряды темных окон. Где она сейчас? Бродит из комнаты в комнату, ходит кругами или неподвижно сидит, точно парализованная? То, что мы не нашли девочку в тот день, стало для нее еще одной потерей. Она вновь пережила тот ужас, который испытала год тому назад, вернулась в состояние, в котором была раньше. В этом кошмаре человек не в состоянии думать ни о чем другом. Освободить ее могла только Мария, живая или мертвая, но мы не знали, жива она или мертва. Мы ничего о ней не знали.

Я потряс пустую пачку сигарет, которая лежала на приборной доске. Потом сунул руку под сиденье и пошарил там, но если полная пачка и могла вывалиться по недосмотру из блока, то в мастерской сигареты кто-то позаимствовал.

Постукивание дождя по крыше превратилось в неумолкающий шум, когда я открыл дверь. К счастью, до киоска было рукой подать, ливень не сумел вымочить насквозь навес над ним. На лице мужчины за прилавком, который, похоже, был не владельцем, как я раньше думал, а просто наемным работником, появилось изумление, когда я назвал марку сигарет. Кто-то проскользнул мимо меня, монеты, которые я только что получил, вывалились из руки, кто-то выругался и исчез, прежде чем я успел оглянуться. На асфальте были рассыпаны леденцы. Они складывались в прихотливый узор, похожий на платье Анны-Софии. Дождь хлестал так, что я с трудом нашел, где оставил машину.

Запах в кабине был такой, словно куривший дешевые сигареты, сильно потеющий мужчина жил в ней не одну неделю. Я открыл окно и закурил. Брызги стали попадать на лицо. Все в кабине, даже сиденье, на котором я сидел, грозило стать мокрым.

Я закрыл окно, включил зажигание и вентилятор. Теплый воздух пахнул горящей пластмассой. Потом я включил дворники и стал изучать людей, которые выходили из метро и разбегались под дождем в разные стороны. Почти все, оказавшись на улице, начинали бежать, как будто пытались спастись от ливня. Невозможно было представить, что кто-то из них влюблен. Лица у людей были озабоченные, усталые, злые.

Когда я вернулся, Анна-София ходила взад-вперед по комнате. Она не ответила, когда я с ней поздоровался, даже не посмотрела в мою сторону. Она упорно вышагивала, будто во власти какой-то силы, которая заставляла ее повторять бесконечный круговой танец.

— Ты думаешь, я дура? — закричала она вдруг. — Думаешь, я не понимаю, что происходит? Думаешь, я ничего не знаю? Неужели ты считаешь меня такой идиоткой, которая ничего не поймет?

— Что ты не можешь понять? — спросил я.

Она остановилась на мгновение, безумным взором посмотрела на меня, потом по сторонам и зашагала опять.

— Ты не слышишь, что я говорю? Ты не слышишь, что я говорю?

И еще громче закричала:

— Ты не слышишь, что я говорю?

— Я слышу, что ты говоришь, — сказал я. — Но я не понимаю, о чем ты?

— О нет, понимаешь. Ты понимаешь, но не хочешь отвечать. Ты не хочешь отвечать, потому что прекрасно знаешь, о чем речь.

— Так о чем же речь? — спросил я.

Она продолжала ходить кругами по комнате.

— Ты не можешь ответить нормально? — кричала она. — Ты не можешь ответить нормально?

— Если ты знаешь, о чем речь, то объясни, пожалуйста, — сказал я. — Не понимаю, с чего ты завелась?

Она наконец остановилась.

— Я прочитала посланные тебе сообщения, — сказала она. — Я прочитала все, что она тебе написала.

Я хотел сказать что-то грубое, но мой гнев погас, не успев разгореться ярким пламенем.

Я подождал еще немного и сказал:

— Ну и что? А больше ты ничего узнать не хочешь?

— Так ты сознался?

— В чем?

— Что у тебя с ней связь, — сказала она неожиданно слабым голосом.

— С кем?

Выдержка может пересилить любую обиду. Казалось, мы можем продолжать этот разговор целую вечность, ни на шаг не продвинувшись вперед.

— Где вы встречаетесь? — спросила она.

Я повернулся и хотел уйти, но она схватила меня за руку.

— О чем вы говорите?

Я стоял совершенно спокойный и молчал.

— О чем вы говорите? — кричала она.

Потом ее голос стал тихим:

— Что ты ей говоришь? Что ты ей говоришь при встрече? Что ты ей говоришь, когда она открывает тебе дверь?

То одна, то другая мысль приходила ей в голову. Она не могла контролировать их поток. Я отчетливо это видел. Она не могла остановиться.

— Ты нашел ее дочь или уже перестал ее искать?

Я хотел уйти, но она крепко держала меня.

— Ты не хочешь ее искать, да? Ты только делаешь вид?

— Анна, — сказал я.

Выражение ее лица непрерывно менялось.

— Значит, пока вы вовсю трахаетесь, дочка вам не нужна? Так, что ли?

Я сделал резкое движение и вырвался от нее. Она зашаталась.

— Пока вы с мамочкой трахаетесь, — сказала она, — где-нибудь кто-нибудь трахает ее дочку?

Рот ее открылся в гримасе, словно на ее расплывшемся белом лице вдруг проступил звериный оскал.

— И может быть, уже затрахал этого несчастного ребенка до смерти, а вам до этого и дела нет, так?

Я не сразу понял, когда успел ее толкнуть, но только она оказалась на полу. Потом сама встала и набросилась на меня. Я ударил ее снова, она закачалась, но осталась стоять на ногах. На скуле под глазом стал проступать небольшой синяк. Она потрогала это место рукой. Я сделал шаг навстречу ей, но она отскочила. Глаза у нее были широко открыты. Один чулок сполз с ноги, халат расстегнулся. Я видел голое плечо и грудь. Она стала похожа на проститутку из дешевых номеров.

— Я буду с ней спать, — сказал я и сжал кулак. — Я буду с ней спать, пока она меня не прогонит.

На подъездной дорожке стояли факелы, воткнутые в щебенку. Их должны были зажечь с наступлением темноты, а на каждой ступеньке лестницы перед парадным входом стояли вазы со свежими цветами. Мне открыл молодой парень в ливрее еще прежде, чем я успел позвонить от ворот.

— Это ты привез вино? — спросил он.

Я предъявил удостоверение.