Читать книгу - "Тень стрекозы - Татьяна Викторовна Полякова"

Подруга дернула ее за рукав, и они заспешили прочь со двора, а я вошла в подъезд.

Дверь тридцать седьмой квартиры открылась сразу, стоило мне нажать на дверной звонок. Женщина лет сорока в полосатой пижаме уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но, увидев меня, так и замерла.

— Здравствуйте, — сказала я и улыбнулась.

— Здравствуйте, — кивнула она. — Думала, дочка что-то забыла… Вы ко мне?

— Вы вдова Прибыткова Геннадия Степановича?

— Да. А что такое?

— Я бы хотела поговорить с вами.

Женщина явно растерялась, что позволило мне войти в квартиру. После чего ей ничего не оставалось, как закрыть дверь и сказать:

— Хорошо. А что случилось?

Выдавать себя за работника прокуратуры я не рискнула, раз у меня ни удостоверения, ни поддержки в лице участкового сегодня. Оттого сказала правду:

— Я журналист Лана Алексеева.

— А-а… — кивнула женщина. Чувствовалось, что теперь ее растерянность еще и увеличилась.

— У вас есть время поговорить со мной или мне зайти позже?

— Время есть. На больничном я. Да вы проходите, вот сюда.

Мы прошли в гостиную, довольно просторную комнату с пушистым ковром на полу. На телевизоре стояла фотография мужчины с траурной ленточкой на рамке.

— Это ваш муж? — спросила я.

— Да. — Она тяжело вздохнула.

— Можно? — Я взяла фотографию в руки. На вид дальнобойщику было лет сорок. Тяжелая челюсть, широкий нос, волосы темные, глаза светлые, серо-голубые. — Сколько лет вы прожили вместе? — спросила я.

— Чуть больше года. — Женщина стояла посреди комнаты, так и не решившись задать вопрос, с какой стати я интересуюсь ее мужем, и не зная, правильно ли поступила, впустив меня в квартиру.

— Значит, ваша дочка…

— У нее другой отец. Мы развелись давно. А с Геной познакомились у моей подруги, на Восьмое марта. Его кто-то из знакомых привел. Вы сказали, что из газеты, да? — спросила она неуверенно и нахмурилась.

— Да. Я пишу большую статью о работе правоохранительных органов. Об эффективности их работы, так будет точнее. Мы выбрали наугад несколько дел и на их примере хотим…

— Какая уж тут эффективность, — махнула рукой женщина, устраиваясь в кресле. — Садитесь. Может, чаю?

— Не откажусь, — ответила я. Беседа за чаем представлялась мне более доверительной.

Мы перешли в кухню. Хозяйка — ее звали Тамара Ивановна — поставила чайник на плиту и собрала на стол.

— Я так и знала, что никого не найдут, — говорила она горестно. — Когда он с работы не пришел, я ведь сразу стала в милицию звонить. Дождалась утра и позвонила. Потому что мобильный Гены не отвечал, а он еще с базы звонил и сказал, что домой едет. А они мне: не переживайте, гражданочка, найдется. Деньги получил? Ну, загулял. Деньги кончатся — домой вернется. — Тамара вытерла слезы ладонью. — Я все думаю, если бы они сразу искать начали, глядишь, и успели бы, а? Я знаю, знаю… Но все равно, как подумаю об этом…

— Вы считаете, его убили из-за денег?

— А за что еще? Он смирный был. Если выпьет, так сразу спать. Чтобы там скандалы или чего — никогда! К детям хорошо относился. Старшая дочка ревновала, правда, не нравилось ей, что у нас с ней фамилии стали разные. Так он обеих на себя переписать хотел, удочерить то есть, но папаша воспротивился. Алименты платить ума не хватает, а тут что ты — отец! Я уверена, кто-то знал, что Гена в тот день из рейса вернется и деньги получит, вот и поджидал. На базе проследить, кто да что, нетрудно, все ведь на виду.

— Большие деньги он получил?

— Большие. Почти семьдесят тысяч. Подкараулили и… Изрезали всего, изверги. — Тамара Ивановна отвернулась, вытерла глаза, вздохнула.

— И что, никаких подозреваемых?

— Может, и был кто на подозрении. Меня долго расспрашивали, кто да что. О деньгах многие знали, все, кто с ним в рейсе был, бухгалтер… Да вся база, считай, знала. А кто… — Она махнула рукой.

— Тамара Ивановна, а незадолго до гибели мужа не интересовался ли им кто-то из старых друзей, к примеру? Может, приходил кто?

— Такого не помню. Я от него ни о каких старых друзьях не слышала. Он ведь сюда из Воронежа приехал.

— Давно?

— Так года два назад и приехал. Устроился на базу, моя подруга там работала диспетчером. У нее и познакомились.

— К кому он сюда приехал? — спросила я. — У него здесь родственники были?

— Никого у него не было, он ведь приютский. Мать вроде еще жива, но он о ней говорил неохотно, пьяница она. А здесь вроде дружок был, они вместе работали, к нему и подался. Он в Воронеже с женщиной одной жил, у той муж в тюрьме срок отбывал за убийство. Вернулся и начал нервы мотать. А женщина та все никак ни на что решиться не могла, мужа ей вроде жалко было, ребенок у них. В общем, Гене все это надоело, и он уехал.

— А не мог этот самый муж…

— Да он к тому времени, как Гена погиб, уже опять сидел, непутевый. Гена здесь сначала квартиру снимал, хоть она ему и без особой надобности, он же все время в рейсах. А потом, когда мы познакомились, ко мне переехал. Зарабатывал он хорошо, и человек хороший. Только зажили как люди, и вот… Такая уж, видно, судьба.

— Значит, никто его не навещал?

Женщина задумалась.

— Постойте, постойте… А ведь точно, кто-то о нем расспрашивал. Гена мне говорил. Вроде кто-то из дальнобойщиков из Воронежа заезжал. Что-то с машиной у них случилось, вот и заехали на базу, она ведь как раз на объездной дороге, возле старого моста. Интересовались, как он тут. Но Гена тогда в рейсе был и потом все гадал, кто приезжал. Решили, кому надо, тот объявится.

— А никаких фотографий эти его знакомые случайно не показывали?

— Фотографии? Да Гена вообще фотографироваться не любил. На памятник пришлось фотографию из паспорта увеличивать. И паспорт сменил только потому, что после аварии его на фотографии не узнавали.

— Подождите, — насторожилась я. — Какая авария?

— Он в аварию попал, еще в Воронеже, здорово покалечился. Ребра были сломаны, и лицо все разбито.

— После аварии его лицо так изменилось, что пришлось менять фотографию в паспорте? — еще не веря, спросила я.

— Ну да, ему несколько операций делали. Не скажу, что совсем другое лицо стало, но и не очень похож.

— А прежних фотографий у вас не осталось?

— Я же говорю, не любил он фотографироваться.

— Откуда же вы знаете, что не похож?

— Так Гена сказал. А что такое?

— Это может быть важным.