Читать книгу - "Тайна старинного парка - Марина Елькина"

"Самсона восстанавливал скульптор Симонов. И начал он с того, что через газету обратился ко всем с просьбой прислать любые, в том числе и любительские, фотографии "Самсона". Откликнулись очень многие.

Я видел эти горы довоенных фотокарточек, на которых улыбаются счастливые парочки, позируют девочки с бантиками и мальчики в матросках. Вместе с фотографиями приходили письма. Были в тех письмах и истории снимков, и судьбы тех улыбающихся людей. Многие из них погибли в войну. Очень многие.

Так вот. Из нескольких сотен снимков для дальнейшей работы по воссозданию Симонов отобрал лишь восемнадцать фотографий. На этих фотографиях "Самсон" был виден с разных сторон, в разных ракурсах.

Симонов определил расстояние от скульптуры до той точки, с которой делались снимки. Почти невероятно, но вычисления были проделаны с математической точностью, до доли сантиметра. Потом фотографии пересняли в одном размере.

Симонов сделал с этих снимков восемнадцать силуэтов "Самсона", а потом перевел силуэты на прозрачную кальку, которая вставлялась в экран. По этим силуэтам и продолжалась работа.

Сами видели, "Самсон" — статуя огромная. Его величина — три метра тридцать сантиметров, а вес — пять тонн.

Потрудились над ней изрядно. Не только Симонов и его помощники по мастерской, но и простые рабочие на заводе, отливавшие "Самсона" в бронзе.

31 августа 1947 года я, да и многие другие, запомнили на всю жизнь. В этот день в парк вернулся "Самсон".

Павел Родионович и я сопровождали скульптуру от завода "Монументскульптура" до самого Петергофа. Это была необычная процессия. По Невскому проспекту очень медленно двигалась огромная платформа, на которой блистала лучами бронзовая фигура.

Рядом с "Самсоном", держась за его ногу, сидел скульптор Симонов. Я редко видел плачущих мужчин, но в тот день Симонов плакал. Плакал от счастья, от того, что работа завершена, что она удалась, что "Самсон" жив.

Тысячи людей плакали вместе с ним. Вдоль всей дороги стояли толпы людей, которые пришли встретить "Самсона". Все они рукоплескали, кричали "Ура!", а военные отдавали честь. Машины, автобусы, троллейбусы останавливались, пропуская "Самсона", некоторые водители медленно следовали за нами, образуя почетный эскорт.

В тот день скульптуру только перевезли в Петергоф. Ее установкой занимались после.

— Ну, вот, Ленчик, — сказал мне Павел Родионович, когда "Самсон" наконец-то занял свое место. — Вот и ожил Большой каскад. Без "Самсона" он будто бы спал все эти годы.

Я кивнул.

— Наша работа заканчивается, — улыбнулся Павел Родионович. — Я рад этому. Петергоф восстановлен. Мы сделали все возможное и даже невозможное, чтобы он жил.

Я тогда понял, что он прав: невозможного было даже больше, чем возможного. Петергоф восстал из пепла. Это не образ, это действительность. И в тот момент я ощутил, что гордость сжала мне грудь. Гордость не за себя, а за нас всех. За то, что нашими усилиями, нашим потом, нашими руками сделано в этом парке все то, что будет приносить людям радость. И еще за то, что не погиб труд тех, далеких, незнакомых, известных и неизвестных людей, которые давным-давно построили Петергоф.

— Тебе уже шестнадцать, — сказал Павел Родионович. — Надо думать о профессии.

Я поднял глаза и очень искренне ответил:

— Моя профессия — Петергоф. Я здесь нужен.

— Ты прав, мой мальчик, — тихо произнес Павел Родионович. — Ты здесь нужен.

Я остался в Петергофе на всю жизнь. Я не написал ученых трудов и не сделал мировых открытий. Я был на своем месте. Я занимался любимым делом, а это тоже немало, не каждому такое счастье достается, можете мне поверить.