Читать книгу - "Заначка на черный день - Сергей Лавров"

Дежурный, которого она уже достала своими воплями, едва завидев нас, злорадно усмехнулся и подчеркнуто вежливо предложил даме:

— А вот, кстати, не желаете ли пообщаться с родственниками женщины, пострадавшей по вине вашего мужа? Они его тут чуть не побили, между прочим!

Дама пренебрежительно глянула через плечо. Я так и знала! Макияж «Армагеддон», или «Как дети видят мир». Оранжевое и зеленое. Ничего другого от этого ходячего цитрусового ожидать не приходилось. Оценив наши решительные угрюмые физиономии, взвесив мысленно физические параметры Зинаиды, она сочла за благо не связываться и, сбавив тон, попросила дежурного о свидании, незаметно сунув ему в окошко смятую купюру. Как говорится, не оскорбляй человека предложением взятки, просто положи деньги на видное ему место…

Дежурный молниеносно произвел какую-то хитрую манипуляцию с амбарной книгой временно задержанных, в результате которой купюра, не коснувшись его пальцев, растворилась со стола, как будто ее там никогда и не было. По-моему, он больше опасался бдительного ока сослуживцев, жаждущих дележа, нежели наших укоризненных взоров. Вот она, наша хваленая законность! Сейчас он отпустит этого Колядку, тот сядет с горячо любимой супругой (бр-р-р!) в автомобиль — и адью! А мы-то с чем останемся? С Маргаритой, которую еще надо выручать из травматологии?!

Перед госпожой Колядко без скрипа распахнулась хорошо смазанная, обитая железом дверь «в номера».

Я схватилась за телефон. Нам срочно нужен был транспорт! Веник поначалу очень обрадовался, услышав мой голос, но тотчас сник.

— Но ты же знаешь… я не могу сейчас в гараж! Уже темно! Мне из дому не выйти, честное слово!

Вот они, мужики! Ради женщины не в силах преодолеть даже свои неврозы! Не подумайте, я не стала унижать старого байкера. Просто поблагодарила корректно. Умею я так сказать спасибо, что человек себя последним дерьмом чувствует. Он начал длинно извиняться, но мне уже не до того было.

Жена Колядко после непродолжительного свидания с мужем вышла не то что успокоенная, а даже какая-то радостная, приподнятая. Все в ней точно взвинтилось — и ресницы, и сумочка на перекрученном ремне, и прическа. Она пошла прямо к нам играющей походкой, на носочках, прямо-таки приплясывая на ходу. При общем сиянии невыразительной, блеклой физиономии этого апельсинового дерева, бесцветные брови ее были сведены, а толстую плоскую переносицу перечеркнула глубокая вертикальная складка. Она явно решилась предпринять что-то очень важное в своей жизни… а может быть, и не только в своей. В общем и целом она напоминала дредноут времен Первой мировой войны, на полных парах рвущийся в морское сражение в надежде на долгожданную и окончательную победу. Большая голова поворачивалась на короткой толстой шее влево-вправо в поисках врага, как носовая башня. Глазища — что твои орудия главного калибра! Только дыма из труб да реющего флага за кормой не хватало.

Я люблю решительных женщин, неукротимо сражающихся за свое счастье. Наверное, во мне течет кровь амазонок и скифских цариц. Я сама такая — если уж меня подхватит, пойду до конца, несмотря ни на что… особенно, на мораль и нравственность. При этом я себя аморальной отнюдь не считаю, нет. Просто такова женская стихия… сущность наша такова.

Носительница женской сущности и стихии, признанная мною даже в этом ее уродливом обличье, подошла и вперила в меня свои глаза-пушки. На Зинаиду — ноль внимания: едва скользнула взглядом и сразу признала в ней канонерку малого тоннажа.

— Это ужасно — то, что натворил мой муж, — без обиняков начав пристрелку, сказала она. — Как мы можем уладить случившееся?

— У нас большие расходы! — встряла Зинаида в битву гигантов. — Больница… а может, потребуется операция! Такой силы удар был! — и она потрясла в воздухе ладонью, как будто ошпарилась.

— Состояние вашей родственницы настолько серьезно? — с каким-то затаенным чувством надежды спросила госпожа Колядко, следуя своим, только ей одной ведомым курсом и игнорируя мелкую шрапнель моей напарницы. — Может быть, вы скажете мне, в какой больнице она находится, и я… позабочусь о ней?

Мы скрестили взгляды, точно капитаны броненосцев, разглядывающие друг друга в бинокль. Почему-то меня одолела тревога за Маргариту. Каким это образом о ней собираются позаботиться? Что именно это значит? Женщины в одну и ту же фразу могут вкладывать весьма противоположные вещи…

Я молчала. Мне нужен был адрес — и больше ничего. Жена мнимого нарушителя правил дорожного движения занервничала и вместо прямой атаки перешла к сближению мелкими галсами лести, после которых обычно следует залп всеми орудиями главного калибра.

— Я вижу, вы понимающая женщина… Я хочу вам обеим сделать предложение… очень выгодное для всех предложение… Оно покажется вам несколько необычным… но эту сторону мы не будем обсуждать.

— Короче! — снова встряла Зинаида, нервируя и сбивая с курса противника. — Сколько?!

И она выразительно тряхнула своим пакетом, в котором музыкально забрякали пустые пивные бутылки.

Мадам Колядко с легким пренебрежением, насмешкой и даже слегка брезгливо покосилась на этот злосчастный пакет и, решив, видимо, что предосторожности и китайские церемонии с нами излишни, сказала деловым будничным тоном:

— Я дам вам каждой по пять тысяч, если вы НЕ БУДЕТЕ забирать заявление против моего мужа.

Вот это был удар! Всего что угодно я ожидала, но не этого. Мы опешили. У Зинки откровенно отвалилась нижняя челюсть. Надеюсь, что я выглядела более достойно, но не уверена. Знаете, не каждый день сталкиваешься с таким… предательством, другого слова не подобрать. Я, конечно, ругаю мужчин, презираю их и в грош не ставлю — но когда в бурном житейском море существуют такие вот ядовитые оранжевые гадины, чего еще можно ожидать от мужиков? Да ничего хорошего!

— Вам понятно, что я хочу? — еще раз, спокойно, ничуть не повышая голос, спросила она.

— Более чем понятно, — ответила я, пользуясь тем, что Зинка на время вышла из строя и, потеряв управление, неслась в кильватерной струе противника. — Это ваше дело. Мы согласны, но каковы гарантии? Где мы можем вас найти?

Госпожа Колядко, не смущаясь нас нимало, порылась в сумочке и на обрывке старого кассового чека написала телефон.

— Позвоните мне завтра… в обед. Мы договоримся о встрече, и я передам вам всю сумму. Сейчас у меня, к сожалению, нет с собой таких денег. Надеюсь, вы понимаете, что говорить об этом никому не следует. И узнайте, пожалуйста, где лежит и как себя чувствует ваша родственница. Я тоже медик и, может быть, смогу ей помочь.

Слава богу, что у меня хватило ума и интуиции не проболтаться ей, куда увезли Маргариту! Теперь я точно поняла, что именно звучало в ее первом предложении помощи! Чтобы законопатить мужа надолго за решетку, эта дамочка может, пожалуй, и усугубить полученные Марго тяжелые травмы… вплоть до летального исхода! Тем более, что она сама врач!

Прав был мой первый муж, когда говорил: «Агнесса! Мужчина — это такая гадкая, скользкая, коварная и опасная тварь, хуже которой может быть только… женщина!»