Читать книгу - "Лик над пропастью - Иван Любенко"

— Они считают, что я застрелил Тер-Погосяна и потом сымитировал его самоубийство, — глядя в пол, горестно вымолвил новый узник.

Откуда-то сзади раздались аплодисменты. Белоглазкин обернулся. Перед ним стоял незнакомый человек во фрачной паре, в белой сорочке и с расстегнутым воротником. Тонкие усы «пирамидкой» выдавали в нем человека светского. Но глаза!.. Таких глаз Илья никогда не видел. Они были цвета мороженых устриц.

— Это доктор Слонимский, — еле слышно прошептал Мурашкин. — Король аферистов. Среди арестантов он во всей тюрьме самый что ни на есть главный.

— А вы зря так меня величаете. Разве я бесчестный человек? — с наигранной обидой проговорил тот.

— Не извольте-с гневаться, Лев Данилович. Это я так-с, образно выразился, употребил фигуру речи. Меня ведь тоже мздоимцем величают. А ежели к этому с другого боку подойти, то я есть истинный благодетель, потому как давал людям делом заниматься, а не с бумажками по присутственным местам носиться. Простите старика, заболтался совсем.

— Ладно-ладно, Мурашкин. Вы нам яичницу, я слыхивал, обещали, так извольте приготовить. Нам с «гостем» поговорить надобно, так что прошу не мешать.

— Это я мигом-с, — проворковал акцизный чиновник и принялся суетиться у примуса.

— Присаживайтесь, сударь, к столу. — Слонимский указал рукой на табурет. — Вы, вероятно, Илья Дорофеевич, желаете знать, отчего меня доктором величают? — Не дав собеседнику открыть рот, он тут же ответил: — Так извольте, я по образованию врач. Но теперь вы, в свою очередь, по заведенному в этих местах обычаю, должны рассказать мне все как на духу. Ну-с, повествуйте о ваших, так сказать, страданиях. Что, как и почему?

Белоглазкин, как загипнотизированный удавом кролик, принялся описывать свою историю со всеми подробностями. Однако Слонимского интересовало не столько расследование смертоубийства Тер-Погосяна, сколько причины успеха «Ставропольско-Кубанского нефтяного товарищества». Не особенно церемонясь, он то и дело прерывал горного инженера, задавая ему все новые вопросы. И поданная яичница с ветчиной уже была съедена, и кофе откушан, а Белоглазкин все говорил и говорил. Наконец слушатель махнул рукой:

— Ну, будет. Вы-то, как говорится, с дороги. Прилягте, отдохните. А я пока попрошу Порфирия Доримедонтовича набросать вам бумаженцию, которую вы перепишете и отправите на волю своему приказчику.

— Простите, какую бумаженцию?

— Надобно будет сделать кой-какие платежи.

— Простите?

— Оплатить долги.

— Но у меня нет долгов!

— Надо же! Счастливый человек! Без долгов живет! — хохотнул Порфирий Доримедонтович.

— Да-с, счастливый, представьте себе! Не чета вам! — вступился Акакий Мстиславович.

— А не кажется ли вам, господа, — Слонимский брезгливо поморщился, — что вы беззастенчиво вторгаетесь в нашу сокровенную беседу? Лучше бы делом занялись: перо, бумагу и чернила приготовили.

— Уже готово-с! — отрапортовал Будянский-Лонселот.

Слонимский подсел к собеседнику еще ближе, и, не сводя с него глаз, сказал:

— Для вас, Илья Дорофеевич, человека состоятельного, это сущая мелочь, а для томящихся в казематах арестантов — большая помощь. Речь идет о смехотворной сумме, — он поднял глаза к потолку, — скажем, всего о пяти тысячах рублей.

— Пять тысяч! — у Белоглазкина округлились глаза. — Но это очень, очень много!

— Боюсь, что в противном случае вам придется поменять этот комфортабельный номер на другой: с клопами и жуткими идиотами-насильниками, у которых текут слюни, когда к ним попадает молодой розовощекий сиделец, такой, как вы, — с нотками раздражения выговорил «король аферистов».

— Я согласен, — выдохнул горный инженер.

— Это очень разумно, знаете ли, с вашей стороны, — согласился Слонимский и, обернувшись, поманил рукой репортера.

И в этот момент Белоглазкина осенило. Ему стало совершенно ясно, кто сделал тот самый анонимный телефонный звонок, назвавшись доверенным лицом Тер-Погосяна. А значит, теперь он знает имя настоящего убийцы. Но как сообщить об этом Ардашеву? Как предупредить его?

От осознания собственной беспомощности он закрыл лицо руками. Все остальное проплывало перед глазами точно туманные картинки в вагонном окне скорого поезда. Ему подсунули бумагу и показали, где поставить подпись. Он не посмел ослушаться.