Читать книгу - "Secretum - Рита Мональди"

И тут я вдруг сообразил, кто такая эта таинственная Мария, чье имя так томно прошептал Атто. Это была та самая дама, которая много лет назад вышла замуж за князя Лоренцо Онофрио Колонну, а затем по причине своего слишком свободного поведения приобрела репутацию вздорной и капризной особы, и это мнение о ней держалось на протяжении уже нескольких десятилетий. Я знал об этом только понаслышке, потому что все происходило давно, когда я был еще маленьким мальчиком.

Почему же Атто не объяснил мне, кому адресовано письмо, которое он доверил нам с Бюва? Какого рода были у них отношения? Из письма, тайком прочитанного мною, этот пункт остался непроясненным, зато я достаточно много узнал о проблеме испанского престолонаследия, то есть о теме, которая, как видно, была близка им обоим. Однако, как бы ни интересовали меня эти вопросы, мне пришлось отставить их на более позднее время, поскольку мы уже пришли к месту назначения.

Мы стояли перед женским монастырем Санта-Мария в Кампо Марцио. Постучав в дверь монастыря, Бюва сказал монашке, открывшей нам дверь, что должен отдать письмо лично в руки сестре Катерине, и показал это письмо. Следуя указаниям Атто, я держался на заднем плане. Через несколько минут в дверях показалась другая монашка.

– Сестра Мария еще не прибыла, – поспешно проговорила она, быстро выхватив письмо из рук Бюва и тут же закрыла тяжелую деревянную дверь.

Мы с Бюва удивленно посмотрели друг на друга.

Значит, в этом и была разгадка: связь между аббатом Мелани и мадам коннетабль была настолько секретной, что письма передавались через монастырь, даже когда Марии еще не было (и вообще она должна была приехать на виллу Спада, а не в монастырь). Передача писем была доверена монашкам, которые умели крепко хранить секреты.

Затем мы зашли в палаццо Роспильози на Монте Кавалло, где Бюва оставил меня на улице, а сам пошел забирать свои туфли, которые забыл там накануне. Так что у меня было время полюбоваться огромным мощным зданием, возвышавшимся на Квиринале. Я уже читал об этом холме – что он чрезвычайно богат красотами и на нем есть сады с прекрасными круглыми террасами и чудесными маленькими воздушными замками.

На обратном пути секретарь Мелани опять внимательно изучал окрестности и поэтому все время заставлял меня отклоняться от нашего пути. И вообще каждый раз, когда Бюва хотел вернуться па предыдущую улицу, он безошибочно отправлялся в противоположном направлении.

– Разве нам не сюда? – удивленно спрашивал он меня в таком случае, совсем не обеспокоенный своей рассеянностью и моими усилиями наставить его на путь истинный.

И тут я вспомнил, что Атто, представляя мне своего секретаря, намекал и на другие его слабости. Возможно, как раз и выпал подходящий момент использовать их. Я решил, что будет нетрудно направить Бюва не в ту сторону, поскольку его и без того все время тянуло туда.

Мы пересекли маленький переулок, где нищие, в большом числе прибывшие в городе связи со святым годом, занимались своим ремеслом. Уже через несколько секунд это пестрое общество заговаривало с нами. Все нищие предлагали одно и то же: порошок против глистов; квасцы, с которыми свечные фитили горят вечно; масло из коровяка против озноба; известковую пасту против крыс; очки, с помощью которых можно видеть в темноте. Были там странные персонажи, которые безо всякого страха держали в руках тарантулов, крокодилов, индийских ящериц и василисков, затем те, кто танцевал и делал сальто-мортале на канате или кто очень быстро бегал на руках, поднимал грузы на своих собственных волосах, умывался расплавленным свинцом, давал отрезать себе нос ножом или вытаскивал изо рта. канат длиной десять локтей.

Тут вдруг в переулке появилась маленькая группа прилично одетых мужчин в сопровождении довольно симпатичных женщин и объявила, что сейчас они будут показывать комедию.

Актеров моментально окружила толпа зевак, бездельников и случайных прохожих, отпускавших шутки, а также женщин, детей и стариков; последние недовольно ворчали, но весьма внимательно следили за происходящим. Комедианты вытащили неизвестно откуда пару дощатых стен и с невероятной скоростью установили небольшую сцену. Самая храбрая женщина из группы взобралась на нее и стала петь под гитару, на которой ей аккомпанировал один из актеров. Для начала они спели попурри из шванков,[19]и народ, обрадовавшись бесплатному представлению, толпой повалил к ним.

Однако, когда первые песни были спеты и люди ожидали начала представления, на сцену вышел старший группы, вытащил из сумки бутылочку с темным порошком, объявил, что это чрезвычайно сильное лекарство, и начал расхваливать его в цветистых выражениях. Часть публики стала волноваться, поняв, что комедианты – на самом деле шарлатаны, а главный из них – старший шарлатан. Однако многие зрители продолжали внимательно слушать объяснения: дескать, этот порошок – не что иное, как магическая эссенция, которая может сделать богатым своего обладателя. Если смешать его с хорошим маслом, то получится волшебная мазь против чесотки, а если с кошачьим калом, то выйдет прекрасное средство для горячих компрессов и пластырей.

В то время как шарлатан продавал первые бутылочки со своим порошком простодушным крестьянам, зачарованно слушавшим его объяснения, мы поспешили удалиться от плохо пахнущей толпы людей, почти перекрывшей проход, и снова вышли на широкую улицу.

Проходя мимо трактира, я внес совершенно невинное предложение:

– Думаю, что в качестве замены заслуженному сну вы не отказались бы от удовольствия укрепить свой дух иным образом, – сказал я, замедляя свой шаг.

– Э-э… я думаю… – неуверенно пробормотал Бюва, не отрывая глаз от церковной колокольни.

Однако узрев вывеску трактира и, главным образом, услышав доносящийся оттуда звон бокалов и голоса посетителей, он сменил тон:

– Нет, черт побери, конечно, нет!

Пока я размачивал в добром красном вине крендель, который попросил принести себе в качестве завтрака, Бюва наконец-то решился удовлетворить мое любопытство и начал делать для меня краткий обзор жизни мадам коннетабль.

– В последнее десятилетие перед смертью, в последние годы своего правления во Франции, кардинал Мазарини привез из Рима в Париж многочисленных родственников: двух сестер и семерых юных племянниц. Всех племянниц надо было выдать замуж. Дочерей старшей сестры кардинала, Анну Марию и Лауру Мартиноцци, выдали замуж за князя Конти и герцога Модену. О лучшей партии нельзя было и мечтать. Однако у кардинала остались еще пять племянниц, выдать замуж которых было труднее. Это были дочери другой сестры, пять девушек из семьи Манчини: Ортензия, Марианна, Лаура, Олимпия и Мария. Девушки были капризными и хитрыми, злыми и очаровательными одновременно, и их прибытие вызвало при дворе противоречивые чувства: ненависть у женщин и любовь у мужчин. Некоторые презрительно называли девушек «мазаринками». Но мазаринки умели смешивать в кубке совращения нектары невинности и лукавства, чистоты и наглости, молодости и опытности, осторожности и храбрости. Теми, кто испил из этого кубка, они управляли по всем правилам точной и беспощадной науки страстей.