Читать книгу - "Никто, кроме президента - Лев Гурский"

Блондин чуть отодвинул от меня топор и обернулся к хозяйке:

– Дорогая, он вызывает хоть какое-нибудь доверие?

– Ни малейшего, любимый, – без колебаний ответила ему подлая Сусанна. – Гляди, какие у него тонкие пальцы, какое у него интеллигентное лицо. Он заложит нас всенепременно.

Ну и мерзкая же семейка, с дрожью подумал я. Никому я не нравлюсь. Раньше Звягинцеву моя фамилия не угодила, теперь этой крашеной выдре – мои пальцы и лицо. Ну как я мог вообразить, что она даст мне миллион? Да здесь последнее отнимут!

– Заложит? Тогда надо его прикончить, – рассудил нибелунг. – Убьем, а тело скормим Бергельмиру.

Пес плотоядно гавкнул и примерился к моей трепещущей ноге. Ему единственному из всей компании я был по вкусу. Он, кажется, готов был начать жрать меня прямо заживо.

– Плохая идея, – не одобрила хозяйка. – Очень плохая. Ты, Сергиенко, сроду был человеком бессердечным, как все твои викинги. Я псу лучшую телячью вырезку покупаю, а ты собираешься кормить его всякой дрянью. Не стыдно?

– Да, я об этом как-то не подумал, – согласился блондин. – Извини, я был неправ. Но, дорогая, признай: и ты наделала глупостей. Что тебе мешало сразу прибрать на чердаке? Хотела сохранить эти штуки на память?

– Просто забыла, – беспечно сказала Сусанна. – Но какая разница? Все равно этот ни о чем уже не расскажет.

– Э-э-э, – проблеял я, – секундочку…

В моей сорокавосьмилетней биографии был период, когда я регулярно раз в квартал или даже чаще рисковал жизнью. Один из прежних хозяев «Свободной газеты» после всякой публикации, которая хоть как-то задевала интересы его обширного бизнеса, вытаскивал меня на стрелку, унижал словесно и грозился раскроить башку шаром для боулинга. Пару раз я убредал с тех встреч с переломами, один раз меня утаскивали на носилках. Но я не роптал. Игра стоила свеч: я делал газету. А вот умереть так, без глубокого смысла… Умереть лишь потому, что стал свидетелем гадких шалостей жены толстосума и ее сердечного дружка… Для реноме Виктора Ноевича Морозова это катастрофа. Хуже, чем гикнуться от виагры. Что напишут в некрологах?

Собачье страшилище заворчало в районе моей лодыжки. Нибелунг, поигрывая топором, рассеянно глянул на меня:

– Чего тебе, покойник?

От слова «покойник» перехватило дыхание. Но садюга-инвестор, любитель опасного боулинга, бывало, использовал для меня словечки и посильней. Ничего, стерплю. Патентиа патитур омниа. Терпение все побеждает.

– Поймите же, – начал я, изо всех сил стараясь быть проникновенным. В беседах с инвестором подобный тон, случалось, помогал. – На дворе двадцать первый век. Вы зря комплексуете, дело-то житейское. Такими игрушками, как у вас, в мире балуется тьма народа, все привыкли, и никто за это никого не убивает… Мне, пока я ехал сюда, рассказали про писателя Труханова, из Ильинского, у него, например тоже… и все про это знают…

– Тоже что? – задрала брови Сусанна.

– Ну это… это самое… – Я старался уйти от конкретики. Не все любят, когда эти причиндалы называют вслух. Типа табу.

– Сергиенко, ты догоняешь, о чем он бормочет? – Хозяйка посмотрела на блондина. Тот на нее.

– По-моему, он симулирует сумасшествие, – поразмыслив, объявил нибелунг. – Помнишь, дорогая, было советское кино про шпионов? Там одному зажигалку к носу, а он стихи читает.

– Конечно, не помню, любимый, – проворковала Сусанна. – Но идея интересная. Принести тебе зажигалку, хочешь попробовать? Думаешь, он знает стихи?

В отличие от Сусанны, я помнил это кино. Еще не плешивого Ролана Быкова в нем пытали до того шумно, что на крики являлся усталый шпион Банионис, Быкова выручал, а всем плохим организовывал по мордам. Но меня-то спасти некому – хоть обкричись. Я-то не знал, что окажусь в логове садистов!

– Ради бога, не надо пробовать, – поспешно сказал я. – Я ничего не симулирую, клянусь. Я только говорил про все эти самые… ну цепи, наручники, плетки у вас там, на чердаке… то есть все эти штучки для игры в «Сделай мне больно»…

– Что-о-о-о?

Несколько долгих секунд блондин и хозяйка таращились на меня. Потом они, не сговариваясь, дружно захохотали: Сусанна – нежно и мелодично, Сергиенко – царапающе-неприятно. К дуэту, после недолгих раздумий, присоединился пес и тоненько подвыл.

– Слушай, дорогая, – сказал нибелунг, когда все, наконец, вдоволь отсмеялись и отвыли. – А он ведь ничего не симулирует. Он настоящий думми, без обмана. Он, значит, решил, что на чердаке мы с тобой… ой, я не могу!.. Может, отпустим его к черту?

– Нет, нельзя, – качнула серебристой головкой Сусанна. – Сболтнет еще где-нибудь. Сам недокумекал, а другие, поумнее, разберутся. Про Звягинцева все знают. Кто-то сложит два и два.

– Ты права, – согласился блондин. – Придется его убить.

После этих слов у меня остался всего один шанс. Единственный. Крохотный. Пользуясь тем, что руки мои были свободны, а лезвие топора больше не упиралось мне в горло, я выхватил из кармана… вы думаете, пистолет? газовый баллончик?.. увы, ничем таким я не озаботился. Выхватить я мог только свою пластиковую карточку Союза журналистов России.

– Я – работник прессы, – объявил я, пытаясь быть внушительным. – Провожу журналистское расследование. Мои коллеги знают, где я. Если со мною что-нибудь случится…

– Что ж ты его забыла обыскать? – укоризненно сказал хозяйке нибелунг. – Мы бы давно знали, что он газетчик… Или, может, удостоверение – липа? Как-то несерьезно оно выглядит, бедно…

Сергиенко поддел ногтем край пластика. Про себя я изругал скопидомов из Союза журналистов. За наши членские взносы они могли бы и впрямь выдать нам «корочки» побогаче. Картона им, что ли, было жалко? Золотой краски? Семпер авагус эгет – жадюги вечно все портят.

Сусанна хлопнула себя по лбу:

– Вспомнила! Вспомнила, где я его видела. Он правда журналист, он здесь со Звягинцевым болтал про какую-то газету.

Я обрадовался было, но зря.

– Если журналист, это меняет дело. – Нибелунг бросил мою карточку на стол. – Тогда его просто так не убьешь. Нужно обставить все похоже на несчастный случай.

– Про Звягинцева ты тоже обещал, что будет как несчастный случай, – со вздохом сказала Сусанна. – А потом взял и просто жахнул его кувалдой по голове.

– Это не кувалда, – насупился Сергиенко. – Ну что за вечное неуважение к истории! Постарайся, наконец, элементарно запомнить: это боевой молот Мьельнир. Хоть по слогам учи – Мьель-нир. Уменьшенная копия того, который был у Тора, масштаб один к трем. Тебе, между прочим, в подарок вез.

– Спасибо за подарочек, – не без сарказма проговорила хозяйка. – Ты, как всегда, знаешь, чем угодить любимой женщине. Во всей Норвегии не нашел ничего более путного. Молоток один к трем! Уж лучше бы нормальную штыковую лопату привез – в масштабе один к одному. Мы бы хоть не мучились, когда его закапывали под газоном.