Читать книгу - "Заложник - Фридрих Незнанский"

— Светка пропала, Саш… Ничего не могу понять. Ни скандалов, ни криков. Вот уже четвертый день пошел. А ни слуху ни духу. Просто не знаю, что думать.

— А чего думать? — прихлебывая оказавшийся довольно вкусным суп и хрустя поджаренными гренками, сказал Турецкий. — Обзвонить подруг, приятелей… У нее раньше бывало подобное?

— Да никогда! — с жаром воскликнул Игорь, отложив ложку. — Ну, шумели, случалось, ссорились по мелочам, но чтоб исчезнуть… на столько дней? Саш, я очень волнуюсь. Лерка вот умчалась в город. С Верой. Они хотят там среди ее школьных подруг пошерстить. В московской-то квартире ее тоже нет. И не было.

— А чего только сейчас хватились?

— Ну, мало ли… думали, может, шлея какая… бывает у девчонок… в пятнадцать-то…Ну да, тебе откуда знать, твоей только десять, счастливый…

— Почему?

— А вот доживешь до моих… забот… — совсем уже тяжко вздохнул Игорь и отодвинул недоеденный, да практически и не начатый свой суп. Морщась, показал лощеному официанту, чтоб подавал, что у него там дальше. Все равно аппетита никакого.

Тот немедленно подкатил столик, заполненный различными тарелками под блестящими крышками. Стал одну за другой поднимать, предлагая. Но Игорь отрицательно качал головой и продолжал кисло морщиться, будто во рту у него была какая-то гадость. А потом и вовсе махнул рукой: убери, не хочу. Официант элегантно откатил столик в сторону и остановился за спиной у Турецкого, ожидая, когда тот закончит громко хлюпать и аппетитно хрустеть отлично поджаренными, румяными гренками-сухариками, натертыми чесноком. Лафа, если кто понимает! Но здесь, кажется, никто, кроме него и официанта, не желал ничего понимать. Даже Платон, которому сам Бог велел в данной ситуации активно радоваться жизни, отчего-то хмурился. Или напускал таким образом на себя важный вид? Вот же чудак, пользовался бы халявой! Когда еще представится подходящий случай!

Пустяки это все, конечно, но ведь и Игорь не стал бы зря паниковать. При его-то всегда уравновешенном характере и несколько отстраненном отношении ко всему окружающему. И вообще, Залесский — не тот тип человека, которого могут всерьез взволновать семейные неприятности. Ну так, во всяком случае, казалось Турецкому. А сейчас он, похоже, в растерянности. Но пытается при этом не потерять своего лица, как выражаются тонкие физиономисты японцы.

— А кто-нибудь видел, когда и при каких обстоятельствах она покинула этот ваш замок? — спросил Александр.

— Я уж тут целое расследование провел, — безнадежно отмахнулся Игорь. — Не знают, не видели… Пропал человек, и никто не в курсе! Бред какой-то…

— А домашние?

— О них и речь… Зла не хватает!

— Так, может, это не они уехали искать, а ты всех разогнал? — Турецкий испытующе посмотрел на Игоря.

— Саша, скажи честно, я похож на диктатора?

— Вообще-то, не очень… Но мало ли?

— Скажи, что предпринять? Объявлять в розыск? Как это у вас называется? Или, может, частного сыщика нанять?

— А что он будет делать?

— А я почем знаю? Разве вопрос ко мне? Он — профи, вот пусть и занимается. Чего я буду подсказывать? Слушай, а может?.. — Он с просительной надеждой взглянул на Александра. — А, Саш?

Турецкий понял его.

— Даже и не думай. Мы вот с Платоном Петровичем тем самолетом занимаемся. И погибшим летчиком.

— Погоди, что ты говоришь? — возразил Игорь. — Он же выпрыгнул с парашютом! Мы оба с тобой видели!

— То второй летчик выпрыгнул. А тот, который погиб, вот он-то как раз спас и весь ваш поселок, и все остальное. Сам погиб, а это спас. А как все произошло и почему, об этом приказал нам выяснить сам Президент. И ослушаться его, чтобы заняться другими проблемами, мы не имеем права. Я верно излагаю, Платон Петрович?

И Платонов солидно кивнул, подтверждая незыблемую истину.

Все, что оставалось Игорю Валентиновичу Залесскому, это в бессчетный уже сегодня раз вздохнуть и смириться с неизбежным. Что ж, пусть все будет, как будет…

Обед закончился в натянутом молчании. Турецкий решил даже отказаться от чашки превосходного послеобеденного кофе, чтобы не насиловать себя. Да и Платону вовсе незачем принимать участие в вещах, которые ему и неинтересны, и попросту не нужны. Поэтому, когда расправился со вторым, демонстративно поглядел на часы, укоризненно покачал при этом головой и заметил:

— Нехорошо, задерживаемся… Давай-ка, Игорек, сделаем вот что. Мы сейчас все-таки поедем, а вечерком созвонимся. Мой номер у тебя есть. И если ничего не прояснится, тогда подумаем, что делать дальше. Спасибо за прекрасный обед.

— Да, да, спасибо, — солидно согласился и Платонов, тоже поднимаясь и складывая свою салфетку, что было, как ему казалось, вполне прилично. А уже сидя в машине, вдруг сказал задумчиво: — Школьный, говоришь, дружок? Не прост, нет, не прост…

— Это в каком смысле?

— Он от тебя, Александр Борисович, уже не отвяжется. Такие люди просто так от своих идей не отказываются. А знаешь, почему он мрачный сидел?

— Ну, интересно?

— Потому что от тебя отказ услышал. Вот увидишь, я прав. А что хоть за девочка?

— Банкирская дочка. Но на стерву не похожа. Стерва там скорее мачеха ее, которая и старше-то всего на десяток годков. Может, в этом и конфликт…

— Все может быть. Вот видишь, чего, казалось бы, тебе еще надо? Дом-дворец, прислуга, машин там крутых, мать родная! А все что-то, получается, не то. Я так мыслю, что к большим деньгам должна прилагаться еще и большая культура.

— А к очень большим — соответственно? — ухмыльнулся Турецкий.

— Вот именно. Тогда не страшно.

— Чего?

— Не страшно, что дети превратятся в монстров. Не страшно за будущее. А так?..

— Вот именно, так… Ладно, пузо набили, пора и делом заниматься. Тебя я завезу в институт, а сам заскочу к Щетинкину, не возражаешь? У тебя уже была с ним встреча…

— Краткая. Ты ж видел протокол.

— Ну вот, поэтому мне и сподручней будет, как бы по-новому. А потом соединим наши впечатления. В общем, давай постоянно держать связь. Домой вместе поедем.