Читать книгу - "Полицейский ринг - Алексей Макеев"

— Зубрилин Олег Владимирович, — произнес гость, присматриваясь к Гусеву и Гурову.

— Расскажите, Олег Владимирович, как все происходило и что вы видели?

— Ну, как, темно было. Времени-то около полуночи, — стал рассказывать свидетель. — А он выворачивает…

— Простите, — поднял руку Гуров. — Давайте немного по порядку, Олег Владимирович. Где в момент этого происшествия находились вы? Нам надо понимать, с какого расстояния, под каким углом и в каком освещении вы все видели. Не потому, что мы вам не верим, а потому, что нам предстоит оценивать объективные возможности. Итак, вы ехали по шоссе?

Зубрилин замялся, теребя мочку правого уха и глядя в окно. Он немного морщился, как будто съел что-то горькое. Так, подумал Гуров, начинается что-то не совсем хорошее. Будем верить его показаниям или не очень?

— Понимаете, — заговорил, наконец, Зубрилин, оценивающе поглядывая на офицеров. — Я хотел помочь вам, но если рассказывать все, то я сам попадаю в не совсем приятную ситуацию. Мне как бы и не очень хочется откровенничать. Давайте я вам просто скажу, что видел.

— Олег Владимирович! — улыбнулся Гуров и по-свойски хлопнул Зубрилина по колену. — Я понял. Вы были в машине с женщиной и не хотите ее компрометировать.

Свидетель опустил голову, но было видно, что он смущенно улыбается. Гуров пододвинул стул ближе к стулу Зубрилина, незаметно показал кулак Гусеву, чтобы тот не скалил зубы, и заговорил тихим, почти вкрадчивым голосом:

— Мы ведь с вами сейчас разговариваем неофициально, Олег Владимирович. Если категорически не хотите ничего подписывать, то мы можем пойти вам навстречу, нам сведения от вас дороже. Фактическая информация, как и что там было. Только вы и нас поймите, что без ваших показаний мы ведь не сможем принять ваши слова как доказательства. Может, мы вместе с вами подумаем, как вашу даму не компрометировать и свидетельские показания сохранить как официальный документ?

— Меня ведь в суд могут вызвать, чтобы подтвердить показания. А что жена потом скажет? Что я там делал в полночь, когда она была в командировке? Да и… дама, знаете ли, замужем.

— Давайте поступим так, — предложил Гуров. — Мы объяснения ваши запишем, но причину вашего нахождения в этих местах не укажем. Можно бы и соврать, но тогда уж совсем некрасиво получится, правда? Я вам обещаю, что к следователю на допрос вы не попадете и в суд вас не вызовут. И знаете, почему? Потому что мы, в том числе и с вашей помощью, найдем преступников, и в ваших показаниях большой необходимости уже не будет. Появятся другие неоспоримые улики и доказательства их вины.

— Ну, если вы гарантируете, — улыбнулся свидетель, — тогда ладно. Дело было так. Я выезжал с грунтовой дороги из-за лесополосы и не стал включать ближний свет. Скажем так, забыл включить.

— Неважно, — махнул рукой Гуров и подвинул к себе лист бумаги. — Набросайте примерно схему того участка дороги. Где выезжали вы, где Новорижское шоссе, где лежала разбитая машина.

Зубрилин начал быстро чертить карандашом. Несколько уверенных линий — и перед оперативниками появилась схема участка дороги между Михалково и Новоархангельским.

— Вот здесь я выезжал. И как раз капотом в сторону шоссе. Самой аварии я не видел, видел только, как самосвал резко вильнул от обочины на проезжую часть и пошел набирать скорость по шоссе, а в кювет катится что-то темное. Я подумал, что водитель самосвала заснул за рулем, только как можно заснуть, если ты только метров сто как свернул с трассы на эту дорогу. Но ведь всякое бывает. Управление на миг потерял, и вот уже на встречке…

— Дальше!

— А дальше я понял, что если машина и полетела в кювет, света фар я не видел. Вот и подумал, что кто-то оставил машину на обочине, а этот на самосвале ее смахнул бампером, поэтому у него и крыло правое было немного помято.

— Вы видели вмятину на его крыле? Крыле самосвала?

— Да, я свет врубил, хотел его специально осветить. Ну и успел заметить.

— Так, давайте все о внешнем виде этой машины.

— Ну, если по порядку, то это «КамАЗ». Рыжий такой или оранжевый, каких много в одно время выпускалось. Дальше, кузов низкий, но длинный, такие длинномерами, кажется, называют. Хотя, может, просто удлиненный, или мне так в темноте показалось. Не буду утверждать. В кузове вроде ничего больше не было.

— Номер не запомнили?

— Номер не весь запомнил. Мне показалось, что у него две последние цифры, как и у меня на номере — «67».

— Ну, две цифры — уже хорошо, это лучше, чем ни одной, — усмехнулся Гуров. — А теперь давайте разберемся с помятым крылом. Видите ли, у «КамАЗа» крыла как такового и нет. — Он повернулся к Гусеву: — Валера, найди-ка в Интернете фотографию «КамАЗа», пусть Олег Владимирович на ней покажет и расскажет, каков был характер повреждений на самосвале.

Гусев нашел несколько фотографий. Выбрал ту, которая соответствовала нужному ракурсу. Зубрилин видел машину со стороны правого борта и чуть спереди, а потом видел кузов проезжающей мимо машины, потом затемненную заднюю часть кузова. И все это в течение примерно двух секунд.

— Ну вот, теперь покажите на этой фотографии, — повел карандашом по экрану ноутбука Лев, — где был помят кузов?

— Да, действительно. — Зубрилин взял у Гурова карандаш и почесал им в затылке. — Мне почему-то казалось, что у него есть крыло. Хотя вот здесь над колесом арка, но мне повреждение показалось с передней части. Знаете, наверное, у машины был чуть смят вот этот стальной мощный бампер, чуть выгнут вот сюда. И подножка под дверцей. Хотя я могу ошибаться. Темно, и очертания непривычные. Смотреть на машину в темноте и сейчас здесь — разные вещи.

— Значит, вы не уверены, что на кузове были повреждения? — осторожно спросил Гуров.

— Вы знаете, — задумчиво проговорил свидетель, — не могу сейчас описать точно, но все же есть ощущение, что бампер был помят. Наверное, от удара в ту машину, которую он сбросил в кювет.

— Ладно. — Гуров покосился на Гусева, который старательно записывал показания свидетеля. — Что было дальше?

— А что дальше… Я выехал на шоссе и позвонил по единому номеру в службу спасения. Вы хотите узнать, не спустился ли я к машине в кювет?

— Нет, я не хочу об этом спрашивать, — пожал плечами Лев.

— Да поймите вы, — начал горячиться Зубрилин, — я был с женщиной, она не свободна. И чем бы я мог помочь тем, кто в машине? Вы знаете, сколько уже судов прошло на эту тему? Когда вот так неквалифицированно пытались оказать первую помощь без «Скорой», а потом родственники в суде доказывали, что помощники только навредили, и человек умер от этой помощи. Они миллионы отсуживали. Себе дороже!

— А я и не говорю ничего, — спокойно отозвался Гуров.

— Но вы же подумали.

— Да мало ли чего я думаю! Голова у меня так устроена, что думает и думает все время.