Читать книгу - "Миллион в воздухе - Валерия Вербинина"

– Нет, – внезапно сказала Мэй.

– Что – нет? – удивился Уолтер, потирая висок.

– Я думаю, – решительно сказала Мэй, – что графиня ничего не слышала и что она просто стала, ну, знаете, немножко выдумывать. Когда узнаешь, что поблизости произошло что-то важное, а тебя при этом не было, начинаешь думать, а вдруг ты что-то забыла, и тогда кажется совсем не то, что происходило. – Мэй подалась вперед. – Вот объясните мне, как она могла что-то слышать ночью, если нож подбросили задолго до того, тогда, когда мы с миледи были в вагоне-ресторане? Когда мне подложили нож, получается, что убийство уже произошло, а проникнуть к нам могли только тогда, когда мы отсутствовали. То есть убийство совершилось еще раньше! А графиня действительно видела сон, только и всего.

– Мэй, – воскликнул священник, – ты просто чудо! – Он был в таком восхищении, что у него даже перестала болеть голова.

– Что? – спросил Кристиан, видя, что Амалия загадочно улыбается.

Та выдвинула один из ящиков стола, достала листок и протянула графу. Поскольку текст был написан по-русски, граф прочел вслух, на ходу переводя на французский:

«1. В экспрессе «Золотая стрела» происходит убийство.

2. По каким-то причинам убийца решает свалить его на меня. Для этого он подбрасывает мне (точнее, думая, что мне) орудие убийства и похищает мою перчатку.

3. Последнее указывает, что труп находится в поезде. Если бы его выбросили наружу, не было бы нужды похищать перчатку как улику.

4. Убийца возвращается на место убийства, чтобы оставить там мою перчатку.

5. Ночью графине снится, по ее словам, дурной сон.

6. В Ницце все кондуктора и служащие вокзала совершенно спокойны. Значит, никто еще ничего не знает. Вопрос: каким образом можно не обнаружить труп в поезде на протяжении примерно 12 часов, учитывая, что у кондукторов есть запасные ключи от всех купе?»

– А меня интересует, – внезапно сказал священник, – почему это дело так замалчивают. С их прессой, которая способна разузнать что угодно, это вдвойне удивительно. Я видел сегодня лицо префекта – он до смерти боялся проговориться!

– Боюсь, замешаны очень высокие интересы, – уронила Амалия. – Поэтому мы видим Папийона, и поэтому никто не упоминает об убийстве. А личность убитого может оказаться очень, очень любопытной.

– Мне уже приходило в голову нечто подобное, – признался Кристиан. – Я просмотрел газеты на предмет сообщения о скоропостижной смерти какого-нибудь высокопоставленного лица, которое якобы умерло в Париже.

– Я уже изучила газеты, – огорошила его Амалия. – Но ничего такого в них нет. Беда в том, что лицо, о котором я говорю, может с виду казаться… скажем так, крайне незаметным. Это может быть, к примеру, обладатель сведений, которые для кого-то являются чрезвычайно важными. И это же может объяснять разговоры о пропавшем багаже необыкновенной ценности. Все думают, конечно, о бриллиантах, но в наше время есть множество вещей куда более дорогих, чем они.

Мэй вздохнула.

– Это дело, – призналась она, – кажется мне необыкновенно запутанным. А почему вы хотите осмотреть именно десятое купе? Ведь по всем подсчетам получается, что графиня ничего не могла слышать!

– Потому что когда я поразмыслила, то поняла, что дневное время, да еще в фактически замкнутом пространстве поезда, плохо подходит для преступления, – пояснила Амалия. – Другое дело ночь, когда все спят. Ночное убийство объясняло бы и то, почему утром в Ницце труп еще не был обнаружен. Но тогда остается проблема ножа. Перчатка пропала именно тогда, когда мы ходили в вагон-ресторан, это совершенно точно. Значит, преступление уже тогда было запланировано. А что, если мы ошиблись, решив, что тогда же подложили и орудие убийства? Мэй ведь увидела его только на следующий день. Что, если перчатка была украдена до убийства, а нож положили уже после, чтобы, так сказать, довершить картину?

Мэй широко распахнула глаза.

– Когда я вышла в Ницце… – прошептала она, – я оставила багаж в купе. Всего на несколько минут!

– Вот именно, – сказала Амалия. – Я тоже взяла с собой только свою сумку. Мой слуга забирал вещи, он никого не заметил. А кто забирал ваши чемоданы из купе?

– Я, – отозвался Кристиан. – Но в вагоне находились только обычные пассажиры.

– Как я уже упоминала, наши чемоданы стояли рядом, поэтому убийца ошибся. К тому же он очень спешил. Я бы сказала, что логически эта версия предпочтительнее и потому, что убийца не мог знать, открою ли я свой – как он думал – чемодан в пути или нет. Я ведь могла и обнаружить ненароком его презент. Другое дело – когда покидаешь поезд. А если бы я по приезде отдала горничной чемодан и та увидела бы окровавленный нож? Все, моя песенка была бы спета.

– Но почему убийца выбрал именно вас? – спросил Уолтер.

– Вероятно, есть какая-то причина, по которой меня легко смогли бы связать с жертвой, – дипломатично ответила Амалия, и граф тотчас же вспомнил доходившие до него смутные слухи о том, что очаровательная баронесса в свое время занималась какими-то темными делами и чуть ли не шпионила для Особой службы Российской империи. – Беда, однако, в том, что сама я не видела в поезде ни единого знакомого лица. Проще говоря, ни одного человека, которого я могла бы пожелать прикончить. – Она шевельнулась в кресле. – Ну что, господа мушкетеры? Обговорим для верности еще раз нашу версию, как все случилось?

– Разумеется! – воскликнула Мэй.

– Итак, я сажусь в поезд. В этом же поезде оказываются еще двое: будущий убийца и будущая жертва. Убийца видит меня, узнает и решает, что я идеально подхожу на роль bouc émissaire[27]. Далее происходит вот что: Мэй разбивает флакон духов, и мы покидаем купе. Убийца проникает внутрь и крадет перчатку, чтобы подбросить на место будущего преступления.

– Он проник через окно! – воскликнула Мэй. – Ведь оно было открыто!

– Нет, – огорошила ее Амалия, – залезать в окно движущегося поезда слишком сложно. Полагаю, убийца попросту открыл дверь отмычкой, когда кондуктор отлучился. Затем я возвращаюсь из вагона-ресторана, сразу же замечаю пропажу, и это меня озадачивает. Ночью совершается убийство. Возможно, что-то из происходящего слышит сквозь сон графиня де Мирамон, но пока это только догадки, и чтобы исключить эту версию, мне надо осмотреть десятое купе. Я вполне допускаю, что графиня ничего не слышала и была просто взвинчена, что вполне объяснимо. Далее: труп находится где-то, где его могут обнаружить не сразу, потому что по приезде в Ниццу никто еще ничего не знает и нет никакого переполоха. Возможно, это одиночный пассажир в купе, где, кроме него, никого нет. Труп на диване, рядом моя перчатка – пожалуйста, не утруждайтесь, господа полицейские, убила именно она, то есть я. – Амалия перевела дух. – Итак, поезд в Ницце. Мы с Мэй выходим, и тогда убийца решает утопить меня окончательно и подбрасывает нож в мой, как он думает, чемодан. На одной из следующих станций, а может быть, уже в Ницце он преспокойно сходит с поезда. По его мысли, кондуктор обнаруживает труп, зовет полицию, полиция находит перчатку, устанавливает, что она моя, а тут горничная разбирает мой чемодан и находит орудие убийства. Finita la comedia[28]. Но он ошибся чемоданом, и поэтому мы сейчас играем в кардинала и мушкетеров, чтобы понять, что же все-таки случилось. Я нигде не ошиблась?