Читать книгу - "Искатель, 1995 №5 - Клиффорд Саймак"

корчились от смеха. Некоторые из них хохотали, согнувшись в три погибели и обхватив себя руками, другие катались по земле, бессильные перед взрывами хохота, сотрясавшими их тела.

По дороге, спотыкаясь на каждом шагу, семенил лопоухий осел со своим одетым в лохмотья наездником — бедный терпеливый Санчо Панса вновь спешил на помощь своему хозяину, Дон-Кихоту Ламанчскому.

Я знал, что те, кто сейчас корчилися от смеха на дороге, сопровождали рыцаря лишь в надежде повеселиться. Они добровольно взялись нести факелы, чтобы освещать путь этому бедняге; они прекрасно понимали, что рано или поздно какое-нибудь из его нескончаемых злоключений обязательно повеселит их.

Я повернулся к харчевне — харчевни не было.

— Кэти! — закричал я. — Кэти!

Ответа не последовало. Внизу на дороге веселая компания по-прежнему помирала со смеху. В дальнем конце внутреннего дворика харчевни спешившийся Санчо Пансо пытался, но, кажется, безуспешно, перевернуть Дон-Кихота на спину. Но харчевня исчезла, а вместе с ней исчезли Кэти и колдунья.

Откуда-то из лесу, от подножия холма, донесся визгливый смех колдуньи. Я замер, и, когда смех раздался снова, определил направление и ринулся вниз. Я прошел через внутренний дворик и углубился в лес. Корни деревьев цепляли меня за ноги, ветви царапали лицо, но я продолжал бежать, выставив вперед руку, чтобы невзначай не налететь на дерево и не вышибить те последние мозги, которые у меня еще остались. Где-то впереди колдунья продолжала заливаться диким хохотом.

Если я ее схвачу, пообещал я себе, я заставлю ее доставить меня к Кэти или сказать, где та находится. Но мои шансы схватить колдунью были невелики. Неожиданно я налетел на огромный валун и упал. Поднявшись, побежал дальше вниз по склону холма. Все это время визгливый смех колдуньи, не удаляясь и не приближаясь, слышался где-то впереди и манил меня за собой. Я натолкнулся на дерево, но благодаря вытянутым вперед рукам не расшибся, хотя на мгновение мне показалось, что на обоих запястьях у меня хрустнули кости. Несмотря на все меры предосторожности, я все же зацепился за корень дерева и полетел кувырком. Приземлился я, однако, довольно мягко — на краю небольшого лесного болота. Я упал на спину, головой в болото, порядком наглотавшись при этом зловонной болотной воды, так что мне долго пришлось откашливаться и отплевываться, чтобы прийти в себя.

Я сидел в болоте, не зная, что делать дальше. Я мог бы гнаться за этим смехом миллион лет, но так и не поймать колдунью. Меня окружал мир, с которым ни я, ни какой-либо другой человек справиться был не в силах. В этом мире человеку приходилось иметь дело со своими собственными фантазиями, так что никакая логика не могла ему здесь помочь.

Я сидел по пояс в болоте, над моей головой раскачивалась трава, и слева от меня, видимо, лягушка прыгала по грязи. Вдруг справа я заметил свет и медленно поднялся. Но, даже стоя, я плохо различал источник света, так как стоял по колено в болоте и над моей головой раскачивалась густая болотная трава.

Я стал медленно пробираться в направлении источника света. Болото было неглубоким, по облеплявшая меня со всех сторон грязь и густые заросли осоки затрудняли движение.

Вскоре я понял, что источник света находится где-то наверху, у меня над головой. Наконец болото кончилось, и я вышел на берег. Прямо передо мной вздымался крутой склон холма, на вершине которого что-то светилось. Я полез наверх, но склон был скользкий, и где-то на полпути я начал сползать вниз. Внезапно откуда-то появилась большая мускулистая рука, и я почувствовал, как чьи-то пальцы крепко сжали мое запястье.

Я поднял глаза и увидел Черта. Его крупное, с грубыми чертами лицо светилось лукавством, а на лбу красовались небольшие рожки. Он широко улыбнулся, обнажив при этом крупные белые зубы, и, думаю, в первый раз с тех пор, как все это началось, мне стало по-настоящему страшно.

Рядом с протянувшим мне руку Чертом стояло знакомое существо с остроконечной головкой. Заметив, что я на него смотрю, Рефери весь затрясся от гнева.

— Нет! Нет! — орал он. — Не два! Только один! Дон-Кихот не в счет!

Одним рывком Черт втащил меня на вершину и поставил на ноги.

На земле стоял фонарь, и в его свете я увидел, что ростом Черт был немного ниже меня, отличаясь, однако, весьма мощным телосложением и толщиной. Из одежды на нем была только грязная набедренная повязка, над которой нависал объемистый живот.

Рефери продолжал пронзительно визжать:

— Так нечестно, и ты прекрасно это знаешь. Этот Дон-Кихот просто дурак. Он ничего не может сделать как следует. Побить его еще не значит избежать опасности и…

Черт развернулся и взмахнул ногой. В ярком свете лампы было видно, как мелькнуло его раздвоенное копыто. От мощного удара Рефери взлетел вверх и исчез из виду. Его крики перешли в тонкий писк и тут же оборвались. Снизу до нас донесся громкий всплеск.

— Итак, — произнес Черт, поворачиваясь ко мне, — у нас с вами есть несколько спокойных минут, хотя он ужасно настырный и скоро вновь примется нам докучать. Но мне кажется, — сказал Черт, неожиданно меняя тему разговора, — что вы ничуть не испугались.

— Я просто потрясен, — ответил я.

— Никак не могу решить, — пожаловался Черт, помахивая в замешательстве тонким хвостом, — в каком виде я должен являться смертным. Вы, люди, изображаете меня в столь различных видах, что просто невозможно решить, какой из них самый подходящий. Между прочим, я могу принять любой вид, если вы какому-нибудь из них отдаете предпочтение. Хотя, должен признаться, в своем настоящем виде я чувствую себя удобнее всего.

— Мне все равно, так что, пожалуйста, не беспокойтесь.

Черт уже не внушал мне такого ужаса, как в первый момент нашей встречи, но мне все еще было немного не по себе. Не каждый день приходится беседовать с эдакой образиной.

— Если я правильно вас понял, — сказал Черт, — я не очень-то занимаю ваши мысли?

— Думаю, что да.

— Я так и полагал, — произнес печально Черт. — С подобным отношением я сталкиваюсь постоянно на протяжении последних пятидесяти лет. Люди почти никогда обо мне не думают, а если и вспоминают, то без всякого страха. Возможно, они чувствуют себя при этом немного неуверенно, но настоящего ужаса не испытывают. С этим трудно смириться, ведь когда-то, не так уж и давно, я держал в страхе весь христианский мир.

— Но вы и сейчас внушаете страх, — попытался я его утешить. — В некоторых глухих уголках вас, должно быть, многие по-прежнему боятся.

Не успел я