Читать книгу - "Шестая загадка - Яир Лапид"

крайней мере, посмотрел на фотографию полными слез глазами. Он не плакал, просто удар вызвал непроизвольную реакцию слезных желез. Я подошел к его дружкам, которые мрачно наблюдали за происходящим, и помахал перед ними фотографией. На минуту воцарилась тишина, а потом ко мне шагнул седой мужчина. Он снял очки в роговой оправе и поднес фотографию к глазам. Пока он ее рассматривал, я бросил взгляд на его обувь. На нем были изношенные, но до блеска начищенные кожаные туфли. Есть такая старинная кавказская пословица: «Покажи мне, во что ты обут, и я скажу тебе, кто ты».

– Он несколько раз приходил сюда с женой. Но никогда не заказывал доставку на дом. Сам уносил все сумки.

– С женой?

– Да. Мне показалось, она старше его. Но красивая женщина.

– Они покупают продукты для детей? Гамбургеры, мороженое? Что-нибудь в этом роде?

– Не знаю. Я же говорю, они не заказывали доставку на дом.

Уже стемнело, когда я наконец собрался ехать домой. Сидя в машине, я включил телефон на громкую связь, позвонил Кравицу и попросил установить наблюдение за супермаркетом. Потом набрал номер Гастона.

– Да?

– Профессор, еще один вопрос.

– Я же просил не называть меня так.

– Он может быть женат?

Он немного помолчал.

– Ты подбираешься к нему?

– Не уверен.

– Днем ты ничего не говорил.

– Так что ты скажешь?

– Да. Это не исключено. Ощущение двойной жизни усиливает для него удовольствие. Когда-то был такой серийный убийца, Джерард Джон Шефер. Он преподнес своей жене в подарок кошелек из кожи одной из жертв.

– И как она на это реагировала?

– Это забавная история. Когда его поймали, она с ним развелась и вышла замуж за его адвоката.

– А он?

– Он нанял того самого адвоката, чтобы тот представлял его на апелляции.

– А дети?

– Что дети?

– У него могут быть дети?

– Да. Если он создает семью, то будет стараться, чтобы это была идеальная семья. Папа, мама, сын и дочь. Как можно ближе к рекламному плакату. Посмотри, насколько его убийства похожи одно на другое. Этот парень во всем стремится к совершенству.

– Он их любит?

– Кого?

– Собственных детей.

На миг воцарилось молчание, а затем я услышал звук глотания. Похоже, он пил чай, и я ему не помешал.

– Не совсем.

– Это как?

– Если у него есть дети, он будет образцовым отцом. Из тех, что первыми забирают ребенка из школы или садика, собирают ему портфель, заворачивают завтрак, посещают все родительские собрания и учат его плавать. Другие мамаши страшно завидуют его жене.

– И что в этом плохого?

– Все это – представление. Если ты ведешь себя как нормальный отец, но при этом не испытываешь никаких чувств, в каком-то смысле тебе намного легче. Когда ты сердишься на детей, когда тебе не хватает на них терпения, когда они тебя разочаровывают, это говорит о твоих фундаментальных родительских чувствах. Но для психопата подобного типа любые эмоционально окрашенные отношения – это фальшь. Он просто следует некой заранее установленной схеме, выполняет определенный набор операций, позволяющих ему из пункта А прибыть в пункт Б.

– А если он на них разозлится?

– Он не разозлится. Ты все время ищешь причину в гневе, потому что сам хорошо знаешь, что такое гнев. Но здесь совсем другое дело. Серийными убийцами движет стремление к удовольствию или достижению высшей цели, как они ее понимают.

– Много было серийных убийц, у которых были дети?

– Несколько. У Альберта Фиша было шестеро детей.

– А что он натворил?

– В 1928 году он похитил двенадцатилетнюю девочку, разрубил на куски, сварил с морковкой и луком и съел.

– Зря я спросил.

– Зря.

– Гастон?

– Что?

– Если она еще жива, он ее мучает?

– Да.

На этой стадии разговора я подъехал к дому. Поблагодарил профессора и бросил машину под знаком «Стоянка запрещена». На столе в гостиной меня терпеливо ждал мой желтый блокнот с двумя телефонными номерами. Первый – Ниры Леви, матери Мааян, второй – Сарит Абекассис, матери Рахили. Мне совсем не хотелось им звонить и бередить раны, которые, может быть, начали заживать. Я откинулся на спинку своего старенького кресла и попытался вздремнуть. Сном это назвать было нельзя. Скорее, это походило на блуждание посреди ужасных мыслей и еще худших воспоминаний. Спустя час я чувствовал себя еще более разбитым, чем раньше. С шеи под футболку стекали струйки пота. Я пошел на кухню, нашел упаковку «Принглс» со вкусом пиццы и съел все до последней крошки. Только почувствовав, что рот у меня достаточно смазан жиром, я поднял телефонную трубку.

Ни одна из матерей не хотела со мной разговаривать, но в конце концов обе поговорили – с подчеркнуто усталой вежливостью, призванной сдержать мою излишнюю настойчивость. Их истории полностью совпадали. Обе находились дома. Обе отпустили дочку на улицу поиграть с друзьями, после чего та исчезла. Семья Леви жила в Иерусалиме, семья Абекассис – в Хадере. Оба случая произошли в густонаселенных жилых кварталах, и в обоих случаях никто ничего не заметил. Все это я мог найти в материалах дела. В действительности я хотел задать им единственный вопрос, который меня интересовал и который обеим показался странным:

– На каком этаже вы живете?

Нира Леви жила на пятом этаже, Сарит – на четвертом. Я записал обе цифры в блокнот и обвел их кружком. Я сам не очень понимал, почему это важно, но годы опыта научили меня уважительно относиться к сигналам, поступающим из подсознания.

17

Среда, 8 августа 2001, вечер

Пятьдесят минут спустя я потер глаза, в которые мне как будто песка насыпали. Принял душ, надел черную футболку, в которой не слишком похож на слоненка Дамбо, и поехал на пляж в Герцлии.

Ресторан «Фарида» расположен у самых пирсов и смотрит на яхты, которые раскачиваются на волнах, как брацлавские хасиды в лунную ночь. Я немного постоял на набережной, прикидывая возможные пути отхода на случай, если что-то пойдет не так. Я успел несколько минут подышать соленым морским воздухом, прежде чем в поле моего зрения появилась Агарь. Я продолжал смотреть на море, предоставляя ей самой решить, в какой тональности пройдет наша встреча.

Она подошла, коснулась моего плеча, подождала, пока я повернусь, и легко поцеловала меня в щеку. Ее руки на мгновение дольше, чем могли бы, задержались возле моей шеи, а лицо с широко открытыми глазами потянулось к моему. Я, со своей стороны, тоже на мгновение дольше придержал ее возле себя, подтверждая, что это не просто чисто дружеское объятие. На ней была темно-синяя шелковая