Читать книгу - "Миг - и нет меня - Эдриан Маккинти"

День уже склонялся к вечеру, поэтому я набрал номер и, подражая акценту уроженцев джерсийского побережья, сказал в трубку:

— Позовите, пожалуйста, Бриджит.

— Одну минуточку, — сказала миссис Пат Каллагэн.

Последовала долгая пауза, потом я услышал знакомый голос:

— Да?

— Я не видел тебя целую вечность! — сказал я.

— Я не могла. У меня было очень много дел, но я… Не думай, что я забыла о тебе, — ответила Бриджит.

— Хотелось бы верить.

— Но это правда. Слушай, Май… В общем, мне сейчас не очень удобно разговаривать. Я перезвоню тебе, о'кей?

— О'кей.

Она повесила трубку.

Секунд тридцать я сидел неподвижно и смотрел на телефон.

Потом я разделся и отправился в душ.

Ощущение грязи на коже было почти физическим. Я намыливался, тер себя мочалкой, снова намыливался. Потом я включил душ и сел на дно ванны, чтобы вода окатывала меня с ног до головы. Минуту или две я стучал кулаком по дну ванны и бессильно матерился. Потом я вспомнил, что я сказал Лучику насчет своего ци, и начал ржать. Наконец я вымыл голову и вышел из ванной. От голода у меня буквально сводило живот, и я решил выйти и съесть что-нибудь китайское. На улице было довольно жарко, поэтому я надел только шорты, хлопчатобумажную футболку и армейские ботинки для хождения по пустыне. Револьвер Лучика так и остался у меня, а я был уверен, что выпущенные из него пули калибра.38 уже находятся в криминалистической лаборатории и какой-нибудь очкастый умник рассматривает их в микроскоп. От револьвера следовало срочно избавиться. Я тщательно протер его носовым платком, вымыл и завернул в пластиковый пакет. Потом я достал свой рюкзак, положил револьвер внутрь вместе с книжкой и бутылкой минеральной воды, и вышел из квартиры. Дырявая батарея парового отопления в парадном продолжала сифонить, и мне пришлось лавировать между струйками горячего пара, чтобы добраться до двери. На улице я надел солнечные очки, бейсболку «Янки» и повернул направо в направлении Амстердам-авеню.

На углу возле нашего дома стоял большой мусорный контейнер. Кроме меня на улице никого не было, поэтому я вынул из рюкзака сверток с револьвером и бросил в мусорку. Ничего лучшего мне просто не пришло в голову, к тому же я был уверен, что кто бы из соседей ни нашел револьвер, он, скорее всего, оставит его у себя, а не потащит в полицию.

Потом я прошел мимо муниципального жилого комплекса, пересек 125-ю улицу и нажал звонок у дверей китайского ресторанчика.

Саймон впустил меня внутрь.

Для начала я рассказал ему, что на прошлой неделе, проходя мимо, я помахал ему рукой, но, как я подумал, он меня не видел, — обстоятельство, впрочем, не помешавшее ему извиниться передо мной за невнимательность.

В ресторане было чисто, на стене висел новый календарь с видами гонконгского залива. Саймон, сидевший за пуленепробиваемым стеклом, тоже выглядел неплохо.

— Сто слусилось твоя рука? — спросил он.

— Порезался, — объяснил я. — Налетел на что-то острое. Болит, сволочь!

— Нада засить рана. Ты ходить враси?

— Нет, — покачал я головой. — Я сам ее забинтовал.

— Ты идить пункта первая помось больниса Син-Люка. Там тебе быстро засить, и никаких вопроси.

— Там, наверное, придется заполнять целую кучу бумажек.

— Мозно назваться фальсивая имя, — посоветовал Саймон с таким видом, словно сам поступал так неоднократно, но, скорее всего, ему кто-то об этом рассказывал, и теперь он решил дать мне хороший совет.

— Спасибо, надо подумать, — вежливо сказал я, хотя прекрасно знал, что никогда не сделаю подобной глупости. Только круглый идиот мог отправиться в пункт первой медицинской помощи с явным огнестрельным ранением, да еще в тот же самый день, когда в городе произошла серьезная перестрелка. Кроме того, я надеялся, что, когда рука заживет, у меня на кисти останется мужественный шрам.

Впрочем, много позднее — дважды преданный, искалеченный физически и морально и вдобавок с пулей калибра 22 в брюхе (думая, что тут-то мне и крышка), — я все-таки сумел побороть сомнения и отправился к одному верному «Син-Люку», а точнее — знакомому греку, который был художником-любителем, записным вруном, а по совместительству доктором.

Но все это было в будущем; сейчас же я мог позволить себе немного покрасоваться.

— Да черт с ним, Саймон, — сказал я. — Рана-то пустяковая, а эти коновалы, того и гляди, по ошибке отхватят всю руку.

Саймон рассмеялся, но я видел, что он старается запомнить слово «коновал», чтобы воспользоваться им при случае.

Я заказал свинину в соусе карри и поджаренный рис, а сам устроился в углу с тремя бульварными газетенками, которые купил по пути. «Таймс» я уже прочел, так что за обедом вполне мог удовлетвориться таблоидами. Обедал я, впрочем, без особого аппетита — просто съел немного свинины с рисом и запил «кокой». Должно быть, на меня сильно действовала жара, а кондиционер над дверью почти не помогал.

— Эй, Саймон, нельзя ли включить эту штуку посильнее? — попросил я, но Саймон не вышел бы из своего пуленепробиваемого укрытия, даже если бы сегодня был День мира во всем мире и его просил об этом сам далай-лама вместе с Папой Римским. В ответ на мою просьбу он только кивнул и продолжил смотреть по своему черно-белому телевизору «Шоу с красками» Боба Росса. Впрочем, роскошный голос Боба помог мне расслабиться.

Прежде чем я успел развернуть газеты, дверь в ресторан снова отворилась, и в зал вошел Фредди, наш местный почтальон. Я знал его довольно хорошо, потому что, когда я приехал в Америку, я обратился к нему насчет устройства в почтовое ведомство, хотя бы на почасовую работу. Из-за разного рода бюрократических штучек это оказалось невозможно, и тогда Фредди помог мне найти работу в баре.

Фредди был крупным негром лет сорока с небольшим; его отличали могучее телосложение (весил он, должно быть, не меньше трехсот фунтов), общительность и почти плакатная жизнерадостность, не изменявшая ему ни при каких обстоятельствах. Даже сегодня он казался веселым и бодрым, хотя при его комплекции жара, несомненно, была для него настоящей мукой.

— Привет, Майкл, — сказал он, пожимая мне руку. — Давненько я тебя не видел.

— Я работал, — сказал я.

— Черт побери, парень, хотел бы я знать, где ты работаешь. Не «У Карла»?

— Нет, Фредди, не «У Карла». Я же тебе говорил… Я работал там всего неделю — мне нужно было как-то перекантоваться, пока я ждал места в Бронксе.

Фредди ухмыльнулся и, заказав яичницу, маринованного цыпленка и блинчики с начинкой, уселся за мой столик. Его почтовая тележка осталась снаружи. Казалось бы, на 125-й улице она не простоит без присмотра и пяти минут, однако еще не было случая, чтобы ее украли.

— Поразительный случай, — сказал Фредди. — Я имею в виду твою работу в том баре… Единственный белый пижон в заведении! Досталось тебе, наверно, а?