Читать книгу - "Голубая роза - Яна Темиз"

– Мне все мои морщинки нравятся, – весело заявила София. – Нелюбовь к своей внешности, между прочим, ведет к неприятию себя как личности, а это уже признак нездоровой психики. Так что вы, госпожа Мерием, лучше почаще улыбайтесь своему отражению! Себя надо любить – это основа душевного здоровья и спокойствия.

София говорила полушутливо, вовсе не желая обидеть соседку. Она же не знала, до какой степени отчаяния и ненависти к себе самой доведена Мерием.

«Значит, у меня расстроена психика? Только этого мне не хватало! Шарлатанка! Начиталась книжек по психологии и воображает себе! У самой даже высшего образования нет, а туда же! Умные слова выучила, советы дает! Психоаналитик нашелся!»

Она так и не смогла выбросить из головы этот разговор. С тех пор каждый раз перед зеркалом вспоминались доброе симпатичное лицо с улыбкой и занозой засевшие в мозгу слова: «…признак нездоровой психики…». Как могут нравиться морщины? А эти мерзкие волоски, появляющиеся то в родинках, то под подбородком?! А пигментные пятна и мешки под глазами?! Как можно любить это?!

Она лжет, она тоже не может любить себя не такую, как на портрете в гостиной! Это обычные женские хитрости, вроде любезных «Ах, как ты поправилась! Тебе это идет!», «Ах, милочка, что случилось? У тебя такие круги под глазами!», «Ты вчера так хорошо выглядела! Почему ты и сегодня так не накрасилась?».

Мерием была мастером подобных шпилек и твердо знала, что откровенной и простой быть с женщинами нельзя. За откровенность с себеподобными приходится долго расплачиваться. Вот поговорила с Софией – и пожалуйста!

Конечно, София может себе позволить смеяться: она-то сохранилась намного лучше. А ведь ей уже сорок девять. Мерием где-то читала, что беременность и роды омолаживают женский организм, но никогда этому не верила. Разве мало женщин, которые имеют по шесть, восемь, десять детей – и выглядят как старые развалины!

Но София в какой-то мере подтверждала этот тезис. Детей у нее было трое: двое совсем взрослые, а младший, рожденный «по ошибке», и правда омолодил ее и перевел в категорию «молодых матерей». С ними, двадцатипяти-тридцатилетними, София сблизилась, и гуляла сначала с коляской, потом с ребенком, и болтала с ними на равных, и не выглядела среди них бабушкой своего сына.

Мерием считала, что ей не повезло с домом.

Когда она покупала эту квартиру, ее привлекла сравнительно невысокая цена, количество комнат и то, что маленькая по площади квартирка была не в какой-нибудь трущобе или рабочем районе, а в тихом, весьма престижном, хоть и отдаленном от центра Измира месте. Можно было быть уверенной, что среди соседей не будет всякого сброда. Она, правда, опасалась, что пятикомнатные квартиры будут заселены шумными многодетными семьями, а Мерием втайне не любила детей и с трудом переносила их крики, болтовню и капризы. И это при том, что всю жизнь проработала учительницей… или поэтому? Впрочем, профессию она выбирала, когда еще не знала, что обречена на бесплодие, что из-за этого распадется ее брак, казавшийся ей счастливым, и что с годами даже вид детей и беременных женщин станет ей противен. И вид молодых и красивых женщин тоже!

И не очень молодых женщин, ведущих себя так, словно их не огорчает их возраст.

И по роковому стечению обстоятельств ее соседками стали именно такие женщины.

Ей не раз приходило в голову, что лучше бы ее окружали менее образованные бедняки или пресловутые многодетные семьи, в которых сорокалетние мамаши выглядят на все шестьдесят. Среди них она была бы самой интеллигентной, культурной, а может быть, и моложавой. А что получилось?!

Как же она их всех ненавидела! Всех!

Умную, деловую Сибел с ее тремя детьми и семейным счастьем; независимую, разведенную Айше, ухитрившуюся завести красавца-любовника и хорошо выглядевшую для своих тридцати; прелестную молодую Катю, которую обожает муж и на которую оглядываются все мужчины без исключения; эту наглую студентку из квартиры сверху, вечно устраивающую шумные посиделки с друзьями, выпивкой и музыкой. У них есть то, чего лишена сама Мерием: молодость, красота или привлекательность, а главное, любовь и возможность иметь детей. Реализованная, как у Сибел, или потенциальная, как у остальных трех.

А двое «взрослых», как она их про себя называла, были еще хуже. София, любящая свои морщины и ясно намекающая на ее, Мерием, ненормальность, а вдобавок эта…(Мерием не любила грубых слов и не употребляла их даже мысленно) ну, скажем, содержанка Фатош. Интересно, сколько ей лет? Больше сорока пяти, это понятно. А держится как молодая! Носит леггинсы или какие-то обтягивающие брючки, распущенные волосы – это в ее-то годы; красится, даже если всего-навсего спускается погулять с собакой; болтает с молодежью, как с равными, а к ней, своей ровеснице, почтительно обращается «госпожа Мерием»; называет себя уменьшительным именем, вместо того чтобы представляться по-нормальному – «Фатма»; вечно строит глазки кому попало…

У нее, правда, нет детей – и сначала это несколько примиряло Мерием с ее существованием, но Фатош второй раз замужем, а однажды Мерием слышала, как они со студенткой обсуждали, где и как лучше делать аборт!

Мерием слышала многое из того, что происходило в доме. Ее соседкой по этажу была обычно отсутствующая Катя, и Мерием могла без всякого опасения приоткрывать дверь (а о том, чтобы ее дверь не скрипела и не издавала никаких ненужных звуков, она позаботилась) и подолгу слушать, о чем разговаривают ее соседи.

Люди нередко вместе ждут лифта, или встречаются возле почтовых ящиков, или, открыв дверь, видят на лестнице соседа – и при этом они, разумеется, не молчат. В больших, многоэтажных домах ограничиваются вежливыми «Добрый день», «Здравствуйте», «Всего доброго», а в таких, где не больше десяти квартир и все друг с другом знакомы, этим минимумом не обойдешься. Люди разговаривают, не учитывая прекрасный резонанс лестничной клетки и не задумываясь о том, что у них есть постоянный посторонний слушатель.

Мерием хорошо изучила акустику лестницы и знала, как лучше пользоваться ее свойствами. Некоторые разговоры можно было хорошо разобрать, лишь приоткрыв дверь; чтобы уловить другие, надо выйти на шаг-другой из квартиры, что легко сделать под предлогом выпускания на прогулку кошки – если кому-нибудь посчастливилось бы обнаружить подозрительные передвижения старой дамы.

Войдя во вкус подслушивания, Мерием скоро обнаружила, что при незначительном напряжении может услышать и то, что говорят в прихожей, недалеко от двери. Двери почти у всех жильцов дома были тонкие, некачественные, и, судя по пропускаемым ими звукам, были сделаны из чего-то вроде фанеры. Только у нее самой, у Веры и у Фатош – не арендаторов, а владельцев квартир – входные двери были сделаны на заказ и надежно защищали жильцов как от воров, так и от любопытных ушей.

Плохо было слышно и то, что говорили в прихожей Айше – далековато все-таки, а вот прихожие Софии, Сибел и Дениз прекрасно прослушивались. Летом поле деятельности Мерием расширялось: у всех окна настежь, все завтракают и ужинают на балконах, и при этом, разумеется, тоже не молчат.