Читать книгу - "Убийство в музее Колетт - Эстель Монбрен"

Жан-Пьер порылся в своих бумагах.

— АВ.

— Вы уверены?.. Это любопытно, — пробормотала она.

— Так написано в ее медицинской карточке. А зачем вам?

— Потому что вчера вечером я узнала из электронной почты о гибели ее родителей и сестры. Из десятка погибших только у них была группа крови А+ и О. «Курье де Женев» упоминает об этом случае, потому что переливание крови оказалось невозможным. Но в нашем деле эти резусы несовместимы с…

Они удивленно переглянулись.

— А это значит, — продолжила она, — что Жюли Брюссо не была Жюли Брюссо, или по крайней мере ее отец не был ее отцом… — Она вдруг в смущении запнулась. — Только анализ ДНК позволил бы с уверенностью установить отцовство, — тихо закончила она.

Фушеру промолчал.

— Этим и объясняются все предосторожности, которыми она себя окружала, чтобы защитить свою личную жизнь в Сен-Совере, — твердо сказала она.

— Надо все начинать с нуля, — отрезал он.

— Я вот спрашиваю себя: не мог ли один из участников семинара узнать ее? — Лейла потерла виски.

— И тем самым толкнуть ее на самоубийство?

— Да, и избавиться от нее…

— Мы оба размышляем над пустотой, — сказал он, опершись руками о стол, за которым она сидела. — Мы проморгали какой-то след. Поэтому и продвигаемся так медленно.

— А также потому, что… — Она вовремя остановилась, чуть было не перейдя невидимую границу, разделяющую профессиональное и личное. — Меня беспокоит дело, которое осталось неоконченным в Париже, — спохватилась она, — и, честно говоря, из-за отсутствия известий о моем брате.

Он не схватил протянутый лист и, отвернувшись, переменил тему:

— Есть еще и невероятная история с украденными письмами и предметами, похищенными в центре документации. Уж и не знаю, как вставить друг в друга все эти матрешки…

Лейлу восхитил его взгляд на вещи, бессознательно обретающий форму метафор.

— А вот и еще что-то новенькое, — обрадовался он, подойдя к продолжающему урчать телефаксу. — Нет, это вам. Из Питье-Салпетриер. Придется опять ждать…

Он посмотрел на часы. Стрелки показывали полдень.

— Я могу остаться, если вы хотите что-нибудь вынюхать на семинаре, — предложила она. — Утром вы пропустили доклад Беренжер Лестранж, но после обеда очередь Алины Дюкрок.

— Скорее всего я пойду туда завтра. Так будет лучше…

Ну конечно, с горечью подумала она. Завтра выступает Жизель Дамбер. Ее-то он не пропустит ни за что на свете.

— А кстати, что с Алисой Бонне?

— Алиса Бонне… — повторила она. — Согласно вашим инструкциям, я назначила ей встречу на три часа.

— Я просил вас пригласить ее как можно раньше, — отчитал ее Фушеру.

Лейла не успела возразить, дверь приоткрылась, и показалась голова Ахилла Делкло, который сдержанно поздоровался с ними. Однако сдержанность противоречила возбужденному блеску его расширенных глаз; было ясно, что он принес важную новость.

— Я хотел бы сообщить вам… — начал он почти шепотом. — Аджюдан Ласкоме не велел отвлекать вас… но это по поводу попугая…

— Попугая? — не поняв, переспросил Фушеру.

— Да. Я вожусь с ним уже несколько дней… с тех пор как его нашли на кухне мадам Брюссо. Я даже купил книгу об этих пернатых… Полагаю, что у этой птицы невроз… навязчивое повторение…

— А разве это не нормально для попугая… повторение? — подтрунил комиссар.

— Только не в этом случае… Обычно словарный запас у них довольно обширный… Но уже несколько дней попугай твердит, лишь два слова, словно припев. — Он сделал паузу и, подражая попугаю, проскрипел: — «Лили»… «Венекс, Венекс». Примерно так, я не уверен, что хорошо понял. Если это вас не затруднит, я принесу птицу после обеда… Можно будет записать, что попугай говорит… К четырем часам… В это время аджюдан Ласкоме уедет в жандармерию Оксера.

Подобное усердие, проявленное за спиной начальства, было похвально, но комиссару оно стало надоедать, однако Джемани попросила Ахилла продолжать.

— Причины такого обеднения языка, — продолжил тот, — по мнению специалистов, лежат в реактивации старой травмы. Такое может произойти с ребенком, видящим, как родители убивают друг друга… Ребенок может потерять способность говорить, остаться немым.

— Действительно, есть от чего потерять речь! — насмешливо произнес комиссар.

— Я просто хотел сказать, что наши меньшие братья похожи на нас, — неловко пытался оправдаться Делкло, — и что у этого попугая проявились нормальные симптомы, которые… которые…

«Болтай, болтай, больше ты ничего не умеешь делать», — подумал Фушеру.

— Благодарю вас за образцовый диагноз, Делкло, — прервал он его. — Я внесу это важное показание в досье.

Как только Ахилл вышел, он комично вздохнул:

— Ну что ж, инспектор Джемани, нам остается лишь добавить депрессивного попугая к списку свидетелей, если только не подозреваемых.