Читать книгу - "Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские"

* * *

Созвонившись с Алисой, Вера приехала к ней в гости. Надо было, конечно, вначале поговорить с Голембо, «ковать» его, пока горячо, после встречи с ним на этом дурацком шоу – он ведь ей как будто должен быть признателен. Но бизнесмена никак не удавалось поймать, у него накопились деловые обязательства. Он пригласил Веру домой на завтра, и она решила: ладно.

Вот с Алисой необходимо поговорить, расспросить о событиях десятилетней давности. Теперь, когда предстояло распутать все узелки того старого семейного дела, важной могла оказаться каждая, пусть даже самая незначительная мелочь. У Веры на этот счет имелась любимая фраза: «Мелочи не играют решающей роли, они решают все!»

Жить со своей родней в благоустроенной родительской квартире Алиса Старк не захотела. Она снимала двухкомнатное жилье в центре города. Зайдя, Вера по привычке принялась отмечать детали: обилие света, естественно вписанные в ниши бра, а в потолок – люстры. На стенах много японской графики. В нише незатейливый, но очень гармоничный сухой букет красно-желто-оранжевой тональности. В столовой – стол и стулья, выполненные в охристой и желто-телесной цветовой гамме. На столе коричневая ваза с желтыми цветами. На журнальном столике у мягкого уголка стоит и загадочно косит взглядом рыба-сувенир, вычеканенная из тонкого металла. Словом, современный уютный дом с обилием пространства, воздуха и света.

Вроде простой, без «наворотов», интерьер, однако через какое-то время замечаешь, что он принимает в себя и растворяет в себе. Даже голоса тут звучат тихо, успокоенно. Это пространство как-то нивелирует все громкое и резкое.

«Да, – подумала Вера, – человек, живущий в такой квартире, может забыть о депрессии».

Хозяйка угощала кофе. Пока они пили ароматный напиток из тонкого английского фарфора, гостья рассматривала обстановку квартиры. Алиса, словно отвечая мыслям Веры, говорила:

– Знаете, когда мне показали эту квартиру, я сразу в нее влюбилась! Может, я ее вообще куплю, если хозяева согласятся продать.

– Я вас понимаю, – улыбнулась Вера.

– И добавлю сюда старых вещей. Вера Алексеевна, я много путешествовала по городам Европы. Там все просто помешаны на прошлом. Всевозможные «бабушкины буфеты», ломберные столики, шкафы-гардеробы. А я люблю, когда вещи несут память… Какой смысл в предмете, если в нем нет души, корней, родословной?

– Вы, Алиса, ждете от интерьера, чтобы он, словно в волшебной машине времени, показал вам настоящее, прошлое и будущее? Вы мечтательница!

– Это плохо? – распахнула прозрачные глаза девушка.

– Это не хорошо и не плохо. Просто быть мечтательницей в наш прагматичный век трудновато.

– Трудно, – согласилась собеседница. – Зато чувствуешь себя живой… – Алиса вздохнула, села в кресло и посмотрела на Лученко с ожиданием.

– У вас в глазах огонек появился, – сказала гостья. – Значит, хорошо работается.

– Ой! Вера Алексеевна! Я вас вспоминаю буквально каждый день, – всплеснула руками Алиса.

– Надеюсь, незлым тихим словом? – улыбнулась гостья.

– Еще спрашиваете! – ответила улыбкой-эхом девушка. – Во-первых: жутко интересно. Я узнаю столько нового! Во-вторых: оказалось, что мы с Дарьей Николаевной знакомы! Я ходила к ней на подготовительные курсы в институте, представляете?

– Представляю.

– В-третьих: замечательная команда. Такие веселые, доброжелательные. Приняли меня очень хорошо, прямо как родную!

– Да что вы? А барышни, неужели не приревновали к своим мужчинам?

– Не без этого, конечно… Немножко рожицы построили. А потом сами стали мне помогать быстрее освоиться!

– Я рада за вас, Алиса. И работа нравится?

– Очень. Я даже не ожидала. Хоть и знала, что хочу работать, но в рекламе – не предполагала… Вот я всегда считала рекламную деятельность полной ерундой. Ведь она чем занимается? Втюхиванием. Кто-то создает ненужное, кто-то это ненужное оценивает, считает бюджеты. Кто-то распространяет информацию об этом ненужном. Кто-то это ненужное продвигает. Кто-то его непосредственно продает… Кто-то обслуживает инфраструктуру всего этого процесса.

– Да-да, понимаю, – кивнула Лученко, – и в конце процесса кто-то абсолютно зашоренный-забитый-переинформированный-запрограммированный это покупает и радуется некоторое время, несколько минут… Что касается рекламы, то не надо принимать жизнь, изображенную в телевизионных роликах и на плакатах, за настоящую. Так ведь? И верить, что реклама продает не товары, а душевное состояние, надежду на вечную молодость, на здоровье и прочие идеалы.

– Да… Знаете, как шутят эти ребята-рекламисты про свою профессию? Шутка со смыслом, вы поймете.

– Интересно!

– «И вот, наконец, у нее зеркально гладкие ноги благодаря современным чудо-эпиляторам, ослепительно белые зубы благодаря новейшим отбеливателям, бархатная кожа благодаря особой косметике, плоский живот благодаря массажным электропоясам, ни грамма целлюлита благодаря волшебным тренажерам, копна шелковистых волос еще большего объема благодаря уникальным шампуням с кондиционерами, идеальное здоровье благодаря заботливой фармацевтической промышленности – а счастья все нет».

Вера рассмеялась, замахала рукой и все никак не могла остановиться.

– Ой!.. Фу, ну и насмешили вы меня, Алиса. А ведь это, если вдуматься, чистая правда.

– Только Дарье Николаевне не рассказывайте, а то… – попросила Алиса.

Вера пообещала. Женщины посерьезнели.

– Ведь я все понимаю. И мне кажется, сейчас я уже не мечтательница. Вы, наверное, думаете, что и затеянное мною расследование – мечта?

– Не совсем. Я думаю, вы в принципе рады, что тот самый укол десять лет назад облегчил мамины мучения. Вам невыносимо было видеть ее и страдать вместе с ней. Но вы просто хотите знать правду. Чтобы никакой путаницы в той давней истории не осталось, никакого страха. Ради памяти отца. Ну и ради мужа вашего, чтобы доказать ему, что он неправ. Так?

– Это удивительно! Вы потрясающе точно высказываете мои желания… Неясные мне самой иногда.

– Ну, работа у меня такая, – улыбнулась Лученко. – Я хочу вас попросить, Алиса, показать мне вещи родителей. У вас же что-то осталось на память о них?

– Понимаю, вы хотите через предметы воссоздать то время. У меня есть кое-что, но не думаю, что это может хоть как-то помочь… И потом, каждый из нас за прошедшие десять лет осовременился, а вещи остались в прошлом. Сейчас. – Она легкой походкой вышла в спальню и вернулась со шкатулкой в руках и фотографией.

Мужчина и женщина на фотографии в рамке смотрели в объектив. На их лицах одна и та же мысль: как только съемка закончится, они сразу же взглянут друг на друга. Ксения Николаевна Бессонова была необыкновенно привлекательна, хотя цвела не юным первоцветом. Снимок запечатлел ее вторую молодость. Уже подросли дети, устроился быт, рядом любящий муж, и теперь все, что должно расцвести, – расцвело. Даже пышнее, чем в юности. Она лучилась не робкой красотой подснежника, а мощным созреванием благоуханной сирени. Отца девушки нельзя было назвать классическим красавцем, но в его глазах светилось обаяние ума.