Читать книгу - "Таинственное наследство - Пьер Алексис Понсон дю Террайль"

– Ну, это плохо, – проворчал мальчуган, и, дойдя до середины мостика, где уже не было колеса, он сделал быстрое движение и, толкнув Гиньона, подставил ему подножку и вместе с ним полетел в воду.

– Посмотрим, по шерсти ли тебе дана кличка Guignon[1], – проговорил в это время маленький негодяй.

И в то же время он крикнул графу:

– Прощайте, господин граф, вы не узнаете, где Жанна.

Ребенок пошутил и надсмеялся над взрослым и остался верен сэру Вильямсу.

Делать было нечего.

Де Кергац и Леон Роллан проворно вернулись в кабак, рассчитывая узнать что-нибудь от старухи.

Но вдова Фипар уже исчезла.

Кабак был пуст, и Арман нашел в нем только один еще неостывший труп Коляра.

А теперь мы снова вернемся в Бретань.

Сэр Вильямс не терял здесь времени понапрасну; он поместился у кавалера де Ласси, который принял его со всем радушием скучающего человека, и в короткое время заслужил его полное расположение и привязанность.

Заручившись такими вескими данными, сэр Вильямс приступил уже к более решительным действиям.

Он открылся перед де Ласси в том, что любит Эрмину, но что, к несчастью, не пользуется ее расположением.

Де Ласси принял это сообщение близко к сердцу и решился помочь бедному англичанину, который так страдал из-за своей любви к Эрмине.

По его предложению была устроена большая охота на старого кабана, на которой присутствовал и господин Бопрео с дочерью.

Во время этой охоты сэр Вильямс имел возможность порисоваться в глазах молодой девушки, убив в двух шагах от нее старого кабана, на которого он бросился один.

Сцена была настолько потрясающая и вместе с тем страшная, когда сэр Вильямс храбро бросился на рассвирепевшего зверя, что с Эрминой сделалось дурно, и молодой англичанин стал представляться ей чем-то вроде героя.

– Каково? – пробормотал сэр Вильямс, возвращаясь с охоты и нагибаясь к господину де Бопрео.

– О, отлично, великолепно! – проговорил тот.

– Если бы у вашей дочери не двенадцати миллионов приданого, – заметил также тихо сэр Вильямс, – то я бы, поверьте, не стал рисковать: я ведь ставил на карту свою жизнь.

Вскоре после этой охоты он сделал предложение, но Эрмина письмом поблагодарила его за оказанную ей честь и ответила, что она все еще любит Фернана и не может забыть его.

Рокамболь, как и следовало ожидать, преспокойно себе выплыл на берег, обогрелся на барке и явился на другой день утром чуть свет в кабак.

Дверь этого милого заведения была отперта.

Вдова Фипар удрала отсюда еще вчера и скрывалась теперь в павильоне, где жила Жанна. Рокамболь взобрался в первый этаж.

Труп Коляра все еще лежал в луже крови.

– Это скверно, – подумал он, – граф удрал и, конечно, не скоро явится сюда. Но первый, кто пожалует сюда, уведомит кого нужно, и тогда мы действительно пропали. Эх, бедняга, – продолжал он, поднимая труп, – и твое дело не лучше Гиньона.

В это время в нижнем этаже раздался маленький шум.

Рокамболь проворно схватился за нож.

Но в ту же минуту до него долетел хорошо знакомый ему голос:

– Эй, Рокамболь!

– Ладно, – пробормотал мальчик, – это наш Николо, трусить не чего.

Это был на самом деле паяц Николо, который пробродил всю ночь по полям, к утру немного успокоился и решился сходить узнать, что произошло после его бегства.

– Идите, тятенька, идите сюда! – крикнул ему мальчуган.

Николо взошел по лестнице и остановился, дрожа всем телом, на пороге желтого кабинета.

Юморист Рокамболь посадил труп Коляра и прислонил его к стене.

– Шабаш, – сказал он, показывая на него пальцем.

– А старуха? – спросил паяц.

– Улизнула, – ответил Рокамболь. – Ну, папенька, болтать некогда. Сначала нужно припрятать покойного господина Коляра. Это его нисколько не огорчит, а мы будем в выигрыше.

– Да ведь не мы же его убили, – заметил Николо, – и кто же смеет нас обвинять!

Рокамболь пожал плечами и презрительно посмотрел на паяца.

– Папенька, – сказал он, – хотя вы и не виновник моих дней, но, между нами сказать, я об этом не жалею.

– Что такое? – спросил Николо.

– А то, что вы глупы, как настоящий паяц, – продолжал Рокамболь, – у вас ум в ногах, а не в голове.

– Дурак, – проворчал Николо.

– Предположим, что сюда пожалует полиция, – продолжал Рокамболь. – Ну, конечно, нас с вами немедленно забирают и засаживают. Затем начинают рыться в разных бумагах; оказывается, что папенька Николо жил в одном портовом городе, откуда и вышел с волчьим паспортом и со всеми признаками бывшего каторжника.

– Черт побери! Я об этом действительно не подумал, – проворчал старый паяц.

– Что же касается до меня, – начал опять мальчуган, – так я улизнул из пансиона, куда меня поместила исправительная в ожидании моего совершеннолетия, и меня возвратят на старое место.

– Ты прав, – проворчал опять Николо, – но куда же мы денем твоего милого господина Коляра?

– Если бы дело было ночью, то я бы сказал, что мы похороним его в саду, но так как теперь уже день, то я думаю, что будет гораздо лучше спустить его в погреб. У нас есть старая пустая винная бочка, мы выбьем у ней с одной стороны дно, а потом заколотим отверстие.

Николо и Рокамболь подняли труп и спустили его в погреб, где мальчуган выбил у большой бочки дно.

Покойный господин Коляр, как выражался о нем шутник Рокамболь, был помещен в этот импровизированный гроб, и бочка была приперта к стене.

Затем распорядители этого погребения замыли кровь в желтом кабинете и привели все в порядок.

Когда все окончилось, Рокамболь налил себе стакан водки, закурил трубку, уселся на скамейку и, посмотрев на паяца, насмешливо сказал:

– Теперь, тятенька, мы можем потолковать и относительно наших дел.

– О чем толковать? – переспросил Николо.

– Черт побери, – ответил ему весело Рокамболь, – уж, конечно, не о политике.

Николо засмеялся.

– Конечно, – продолжал мальчуган, – господин граф, убивший покойного Коляра, не будет трубить об этом, но он, вероятно, захочет узнать, где сидят теперь девочки. А потому-то, если мы и безопасны в отношении полиции, то не то мы должны чувствовать в отношении к графу, поэтому мое мнение, что нам нужно удрать: вам с маменькой в Париж, а мне в порт Марли, где меня приютит дядя Морис. (Дядя Морис был содержатель кабака, пользовавшегося почти такою же славою, как и заведение вдовы Фипар).