Читать книгу - "Грехи маленького городка - Кен Джаворовски"

зрения наркомана, которую я собирался издать в частном порядке (мне удалось написать шестнадцать страниц реально сильного текста, а потом рукопись затерялась в каком-то притоне, и больше я к творчеству не возвращался), множество друзей и сотни клятв бросить героин. Даже если от природы я и не был слабаком, то благополучно стал им.

Потом появилась Энджи, и ради них с Кейт я собрал себя в кучу. Одного взгляда дочки было достаточно, чтобы я без устали махал метлой, заправлял чужие автомобили и разжимал кулаки, даже если очень хотелось врезать очередному засранцу-боссу. Кейт же всегда была более прямолинейной. Она грозила дать мне по башке бейсбольной битой, если я не возьмусь за ум или снова начну колоться. И моя любовь вкупе с изрядной долей страха испортить семейные отношения давали мне силы вынести что угодно.

Но теперь, когда жены и ребенка не стало, старый слабак у меня внутри потихоньку снова поднимал голову.

Второй день поисков начался так же неудачно, как и первый, и я быстро утомился. Когда через некоторое время я дважды, а то и трижды побывал в некоторых кварталах, абсолютно все стало казаться знакомым, хоть и не так, как я надеялся. В душе зашевелились тоненькие червячки сомнений, подтачивая мою решимость. Сегодня я лучше подготовился к поискам, надел шорты и легкую футболку, чтобы не перегреться. Но любитель соскочить был где-то поблизости и норовил перехватить контроль над моим разумом.

После нескольких часов, когда я бродил по городу, потел, ругался и стонал, мне стало ясно, что ни дома извращенца, ни заброшки, где остались альбомы, найти не удастся. Должен быть какой-то другой способ. Но если начистоту, мне недоставало ума, чтобы его найти.

А что сделала бы на моем месте Кейт?

Она сосредоточилась бы не на том, чего у нее нет, а на том, что имеется. У меня имелся только мысленный портрет извращенца: рост примерно шесть футов шесть дюймов, вес не меньше двухсот семидесяти пяти фунтов. Хромает. Рябая корявая рожа. И вроде бы лысоват.

Кейт сказала у меня в голове: «Ладно, значит, кое-что ты знаешь. Что дальше?»

Ответа у меня не было.

Она продолжила: «Ты что, решил всю жизнь дурнем прожить? Присядь-ка на несколько минут. Ты столько времени ходил, помогло тебе это? Сосредоточься».

Я зашагал по улице Пуласки, повесив голову, и чуть не споткнулся о широкие ступени парадной лестницы церкви Святого Станислава. Может, неплохо будет посидеть внутри, в тишине, и собраться с мыслями. Но двустворчатые двери храма как раз закрывал какой-то тип.

Он стоял ко мне спиной, чуть нагнувшись, чтобы попасть ключом в замок. Потом запер дверь и выпрямился в полный рост.

В нем было шесть футов и шесть дюймов.

Волосы у него на голове редели. Он повернулся ко мне.

В нем было по меньшей мере двести семьдесят пять фунтов веса.

Рябое лицо.

И абсолютно черная одежда. Если не считать белого пасторского воротничка.

Несколько мгновений он пристально смотрел на меня. Затем удостоил легким снисходительным кивком в качестве приветствия.

Во рту у меня пересохло, и сперва я не смог ничего сказать, но наконец все же умудрился выдавить:

– Отец Глинн?

– Совершенно верно.

– Шеф полиции Джо Крайнер велел мне к вам обратиться. У меня… э-э… была передозировка. Он сказал, вы помогаете в таких случаях. Мы можем поговорить?

– Сегодня вечером я очень занят. Позвоните на номер телефона церкви, оставьте сообщение, и выберем время.

– Но послушайте, ваше преподобие, меня снова тянет колоться, и мне нужна помощь, понимаете?

– Извините, но я уже сказал, что сейчас мне нужно домой.

– Не больно-то это по-христиански, ваше преподобие.

Похоже, у него с самого начала были сомнения насчет меня, иначе он не стал бы отвечать так резко. Однако мои последние слова сбили его с толку. На лице у него мелькнула изумленная улыбка, как будто его сомнения подтвердились.

– О том, что по-христиански, а что нет, судить мне, сын мой. А теперь до свидания.

– Я хочу исповедаться. Можете хотя бы это для меня сделать? Я слышал, исповедь полезна для души.

Священник вздохнул, как будто вел разговор с настырным идиотом.

– Исповеди у нас в каждую вторую субботу с часу до трех.

– А вдруг я умру раньше? Мне хорошо бы покаяться в грехах прямо сейчас.

– Не думаю, сын мой, что вы говорите всерьез. Возможно, мне стоит позвонить шефу Крайнеру? Я могу. Выбор за вами. – Он сунул руку в карман и достал телефон.

– Нет, отец Глинн, в полицию звонить незачем. Но я не шучу. Я действительно совершил плохой поступок.

– Мы сможем поговорить об этом в субботу на следующей неделе.

– Понимаете, я украл из чьей-то машины дипломат.

Весь день светило солнце и стояла жара под тридцать градусов, но внутри у моего собеседника явно похолодело, едва прозвучали эти слова. Я помолчал, наслаждаясь выражением его болезненно бледной физиономии.

– Вот как, – наконец проговорил священник.

– Да, вот так, – сказал я. – Открыл дипломат, но денег там не оказалось. Ни цента. Зато там было кое-что другое.

– Как вас зовут?

– Меня, ваша преподобие, зовут мистер Хер Тебе. А теперь скажите, вы примете мою исповедь или мне лучше прийти в субботу на той неделе?

Он отпер двери. Надо отдать должное этому ублюдку, он быстро справился с собой. Рука с ключом не дрожала и не промахнулась мимо замочной скважины. Священник вошел в храм, и я последовал за ним. Там было прохладно, и нашим шагам вторило эхо. На алтаре в красных стеклянных подсвечниках мерцали свечи, а все остальное псевдоготическое пространство тонуло в потемках.

Отец Глинн остановился в проходе между рядами скамей и сделал мне знак садиться. Вместо этого я двинулся к исповедальне. Когда я опускался на колени, суставы хрустнули. Через миг священник вошел во второе отделение кабинки и поднял разделяющее нас стекло так, что остался один только сетчатый экран.

– Благословите, отец, ибо я грешен. Прошло, наверное… блин, лет семнадцать с моей последней исповеди. Плюс-минус.

– Я не допущу глумления над таинством…

– Да, лет семнадцать не исповедовался, – перебил я. – И за это время такого наворотил, что мне прямая дорога в ад, туда я и попаду, если он, конечно, существует, в чем я сильно сомневаюсь. Прежде чем завязать, я жил в Филадельфии и воровал напропалую. Целыми днями мутил что-нибудь, чтобы купить наркотиков. А до того, как познакомился с женой, платил шлюхам и трахался с ними. И каждый день врал. Я был мерзким человеком и очень раскаиваюсь, но не сомневаюсь, что снова стану