Читать книгу - "Мера отчаяния - Донна Леон"

Девочка покинула комнату, и у полицейских появилась возможность оглядеться. На стене висело большое зеркало в позолоченной раме, под ним находился стол, на котором стояла ваза с огромным букетом красных гладиолусов, они отражались в зеркале, множились и, казалось, заполняли собой комнату. Перед камином лежал серебристый ковер («Найн»[17]подумал Брунетти), так близко от дивана, что любой, кто на него садился, невольно касался ногами ковра. На стене напротив стола с цветами помещался дубовый комод с большим медным подносом, посеревшим от времени. Во всей обстановке помещения, хоть и неявно, чувствовались богатство и роскошь.

Они не успели перекинуться и парой слов, как дверь открылась и в комнату вошла женщина. Уже за пятьдесят, полная, в сером длинном шерстяном платье. Обута в изящные туфельки, но из-за пухлых щиколоток и маленьких ступней казалось, что туфли ей ужасно жмут. При взгляде на мастерски выполненные прическу и макияж становилось ясно, что на них потрачена масса времени и усилий. Глаза у нее были светлее, чем у внучки, черты лица — крупнее. Они были мало похожи друг на друга, разве что это странное спокойствие в манерах.

Мужчины сразу же встали, Брунетти пошел ей навстречу.

— Синьора Митри? — спросил он.

Она молча кивнула.

— Я — комиссар Брунетти, а это — сержант Вьянелло. Мы отнимем у вас немного времени, нам необходимо расспросить вас о муже и той ужасной катастрофе, какая с ним приключилась.

Услышав это, она закрыла глаза, но не проронила ни слова.

Лицо этой пожилой дамы, как и личико ее внучки, застыло, будто театральная маска, не отражая никаких эмоций, и Брунетти невольно задался вопросом: интересно, а у ее дочери, живущей в Риме, столь же неподвижные черты?

— Что вы хотите знать? — произнесла синьора Митри, по-прежнему стоя напротив Брунетти. В ее голосе звучали высокие нотки, характерные для женщин в постклимактерический период. Брунетти знал, что синьора Митри — венецианка, однако говорила она по-итальянски, как и он.

Прежде чем ответить, Брунетти отошел от дивана и жестом указал на место, где только что сидел. Она машинально опустилась на него, и только тогда мужчины последовали ее примеру: Вьянелло занял свое прежнее место, а Брунетти примостился в кресле с обивкой из черного бархата, стоявшем напротив окна.

— Синьора, скажите, пожалуйста, ваш муж когда-нибудь говорил о своих врагах или о людях, которые могли желать ему зла?

Она отрицательно затрясла головой еще до того, как Брунетти закончил формулировать свой вопрос, но говорить ничего не стала, сочтя этот жест достаточно красноречивым ответом.

— Он никогда не упоминал каких-либо конфликтов с другими людьми, быть может, со своими партнерами по бизнесу? Или о каком-нибудь соглашении, контракте, с которым возникли проблемы?

— Нет, он не говорил ни о чем подобном, — наконец произнесла она.

— Может быть, что-то в личных отношениях? У него были проблемы с соседями или с друзьями?

Она снова без слов отрицательно покачала головой.

— Синьора, прошу вас простить мне все эти вопросы, но я почти ничего не знаю о вашем муже.

Она не ответила.

— Вы не расскажете мне, где он работал?

Казалось, эта фраза удивила ее, словно Брунетти только что сообщил ей, будто Митри по восемь часов в день вкалывал на фабрике, поэтому он счел нужным пояснить:

— Я имею в виду, на каком из заводов у него был кабинет, где он проводил большую часть времени?

— На химическом заводе в Маргере. Там его кабинет.

Брунетти кивнул, не спросив адреса. Это легко узнать.

— Известно ли вам, синьор Митри сам занимался своими многочисленными фабриками и компаниями? Кто вел повседневные дела предприятий?

— Вам лучше спросить об этом его секретаря, — посоветовала она.

— В Маргере?

Она кивнула.

Во время дальнейшего разговора — причем Брунетти был активным собеседником, а синьора отвечала весьма лаконично — комиссар пытался разглядеть на ее бесстрастном лице знаки отчаяния и скорби. Это оказалось непростой задачей, однако он, кажется, все-таки уловил легкую тень печали в том, как она постоянно опускала глаза и смотрела на свои сложенные руки. Голос же, как и лицо, ни разу не дрогнул.

— Сколько лет вы были женаты, синьора?

— Тридцать пять, — ответила она без колебания.

— Это ваша внучка открыла нам дверь?

— Да, — ответила она, и ее неподвижное лицо осветилось слабой улыбкой. — Джованна. Моя дочь живет в Риме, но Джованна сказала, что хочет побыть со мной. Пока что.

Брунетти понимающе кивнул, хотя заботливое отношение внучки к бабушке никак не согласовывалось с ее застывшим лицом и плавными жестами.

— Уверен, то, что она здесь, — большое утешение.

— О да, — согласилась синьора Митри, и на сей раз лицо ее смягчилось, на нем появилась настоящая улыбка. — Оставаться здесь одной было бы невыносимо.

При этих словах Брунетти склонил голову и тактично помолчал, как бы разделяя ее скорбь.

— Еще несколько вопросов, и я перестану мешать вашему общению с внучкой. — Он не стал дожидаться ее ответа и без всякого перехода спросил: — Вы являетесь наследницей вашего мужа?

В глазах у нее выразилось очевидное изумление, казалось, впервые за все время разговора что-то действительно задело ее.

— Да, думаю, что да, — ответила она без колебаний.

— У вашего мужа есть другие родственники?

— Брат, сестра и двоюродный брат, но он много лет назад эмигрировал в Аргентину.

— Больше никого?

— Из прямых родственников — никого.

— А синьор Дзамбино — друг вашего мужа?

— Кто?

— Адвокат Джулиано Дзамбино.

— Я с таким не знакома.

— Насколько мне известно, он был адвокатом вашего мужа.

— Боюсь, я очень мало знаю о делах моего мужа, — сказала она, и Брунетти невольно насторожился: за долгие годы его работы слишком многие женщины говорили ему эти слова. И лишь в нескольких случаях они оказывались правдой, так что комиссар привык не доверять этому ответу. Иногда ему становилось не по себе от мысли, что Паола знает о его собственной работе, пожалуй, чересчур много: о личностях насильников, об отвратительных результатах вскрытий. Ей также были известны полные имена подозреваемых, фигурировавших в газетах как «Джованни С., 39 лет, водитель автобуса из Местре» или «Фредерико Дж., 59 лет, каменщик из Сан-Дона-ди-Пьяве». У супругов обычно бывает не так уж много тайн друг от друга, поэтому заявление синьоры Митри о ее неосведомленности в делах мужа Брунетти воспринял скептически. Тем не менее он не стал высказывать свои сомнения.