Читать книгу - "Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны - Александр Григорьевич Звягинцев"

что оказывают благодеяние, уверены, что все на свете продается и покупается. А тех, для кого собственное достоинство – не пустой звук, считают ненормальными. Они готовы на все, лишь бы угодить хозяевам «Белой дачи»… – Она помолчала. – Значит, завтра?

– Да, – вяло подтвердил Оболенцев. – Утренним рейсом, в девять пятнадцать… Но, судя по всему, я скоро вернусь, – негромко добавил он. – Не скучай…

В прокуратуре Союза

По приезде в Москву Оболенцев сразу же записался на прием к заместителю Генерального прокурора СССР Надеинову, а Ярыгин занялся ремонтом квартиры, махнув рукой на обещавшего ему помочь Оболенцева.

– Пока ты соберешься, я уже все закончу. Ты давай готовься к докладу. От него многое зависит.

– Это точно! Надеинов – человек трезвомыслящий! Если железных доказательств не будет, он не станет даже связываться. Но если скажет «да», то от слова своего уже ни за что не откажется. Кремень-человек!

Ярыгин тяжело вздохнул:

– У нас тоже кремни! Такие кремни, что только искры отлетают!

Оболенцеву назначили встречу на 18 июля в 12 часов дня.

И этот день настал.

Оболенцев добрался на метро до станции «Пушкинская» и вышел на улицу Горького. Вереницы машин замирали у светофоров, а затем срывались с места, зачастую окутывая все вокруг клубами выхлопных газов.

Толпа озабоченных, куда-то спешащих и не замечающих друг друга людей поглотила его. Но он поспешил вырваться и свернул в скверик к памятнику Пушкину. Пройдя сквер, Оболенцев перешел к Дому актера, к кафе «Лакомка» и, сокращая путь, пошел проходными дворами мимо как всегда отвратительно пахнувших мусорных баков, мимо завсегдатаев-алкашей, скучившихся у пункта приема стеклотары.

На Немировича-Данченко он через черный ход вошел в прокуратуру Союза. Миновав мраморный зал, Оболенцев вышел к лифту и поднялся на пятый этаж.

Когда двери лифта автоматически открылись, он оказался перед кабинетом с табличкой «Заместитель Генерального прокурора СССР Надеинов В. С.».

В прямоугольной формы приемной за столом со множеством телефонов сидела секретарша. Оболенцев поздоровался с ней и взглянул на настенные часы. Она тоже посмотрела на них и по селектору доложила Надеинову, что Оболенцев прибыл.

– Проси! Пусть войдет! – ответил усталый голос.

Секретарша глазами показала на дверь кабинета, и Оболенцев взялся за ручку двери.

Просторный кабинет заместителя Генерального прокурора СССР был отделан матовым деревом. Справа от входа стоял длинный стол для заседаний. Вдоль стены слева – встроенный шкаф. Между двух окон – приставной столик, возле которого два глубоких кресла. В углу напротив – высокие напольные часы с боем. Рядом с ними – настенный календарь.

Чуть выше среднего роста мужчина с густой седой шевелюрой стоял у окна, заложив руки за спину.

Оболенцев прикрыл за собой входную дверь в кабинет и остановился у входа.

Надеинов еще несколько секунд постоял у окна в задумчивости, затем повернулся и подошел к Оболенцеву. Протянув руку для приветствия, спокойно сказал:

– Здравствуйте, Кирилл Владимирович. Я внимательно изучил представленные вами материалы. Если согласиться с вами, то можно сделать вывод, что при расследовании дела «Океан» отцам города удалось пустить нас по ложному следу.

– Совершенно верно, – обрадовался Оболенцев.

– Лишь этим можно объяснить причину прекращения нами расследования части эпизодов по делу, как выясняется, весьма существенных. Кстати, на каком основании прекратили дело в отношении Юрпалова?

– Вследствие изменения обстановки! – с грустной иронией произнес Оболенцев.

Надеинов жестом пригласил Оболенцева подойти поближе.

– А почему прокурор города молчал? – спросил Надеинов, пристально всматриваясь в лицо собеседника.

– Он трижды отменял постановление о прекращении дела и в итоге был освобожден от занимаемой должности, так сказать, под предлогом истечения срока конституционных полномочий…

– Даже так! – задумчиво произнес Надеинов.

– Прокурор области рекомендовал его на новый срок, – продолжил Оболенцев, – однако горком не согласился. Они, предположительно Борзов, поставили туда своего человека…

– Скорее, не горком, а обком – Липатов! – поправил Надеинов. – И что дальше?

– Ну и, резюмируя сказанное, думаю, отцы города, спрятав концы в воду и на время заморозив активную деятельность, отвели главный удар… Прежде всего от себя…

– Вы всё понимаете? – спросил Надеинов, бросив на Оболенцева быстрый взгляд.

– Всё! – жестко ответил Оболенцев.

– Подождите пока в приемной! – предложил Надеинов. – Я хочу вам кое-что показать.

Оболенцев вышел из кабинета.

Надеинов некоторое время стоял у окна и смотрел в сторону Кремля. Из его окна хорошо виднелась звезда Спасской башни. Потом он подошел к столу и поднял трубку телефона, на диске которого был изображен государственный герб.

– Сергей Михайлович? Добрый день. Надеинов говорит, – обратился он к невидимому собеседнику. – Не хотите ли взглянуть на новые поступления?

– Здравствуй, законник, здравствуй! И что, это интересно для ценителя? – спросил интеллигентный голос. – Что за картина?

– Картина называется «Ад»! – пояснил Надеинов.

– Это действительно интересно! – Невидимый собеседник немного помолчал. – Сделаем так: я поеду обедать и по дороге загляну к тебе! Добро? Через двадцать минут!

Оболенцев взволнованно мерил шагами приемную кабинета Надеинова, игнорируя молчаливый вопрос в глазах секретарши, с интересом наблюдавшей за ним. Ведь разговор, по существу, пока так и не был завершен.

Но он ждал недолго. Тихо открылась дверь, и в приемную вышел Надеинов.

– Я по триста семнадцатому, – обратился Надеинов к секретарше. – Если что, вы знаете, где меня искать.

По номеру телефона Оболенцев понял, что они идут в подвал. Там обычно хранились до суда изъятые при обысках вещественные доказательства.

Надеинов жестом пригласил Оболенцева следовать за ним и вышел из приемной. Они направились к лифту, спустились вниз, прошли длинным узким коридором до боковой лестницы, по которой спустились еще на пол-этажа, и оказались в плохо освещенном помещении с голыми стенами перед громадной бронированной дверью.

Дежурный, читавший книжку за столом, когда Надеинов с Оболенцевым вошли в помещение, испуганно вскочил на ноги и поспешил открыть ее. Как только они вошли в сводчатый зал, заполненный скульптурами, иконами, живописными полотнами и множеством коробок, он аккуратно закрыл дверь.

Надеинов, дождавшись, когда дверь за ними прикроется, открыл папку с документами и достал фотографию Майера, снятого на фоне гостиницы «Империал». Возвращая ее Оболенцеву, он спокойно произнес:

– Значит, Майер жив. Свое слово в деле «Океан» он все же сказал.

– Думаю, что это было не последнее его слово, но уже в новом деле, – также спокойно заметил Оболенцев.

– Что вы имеете в виду? – заинтересовался Надеинов.

– Мне кажется, Майер не остановится. Он будет собирать информацию там. Как только узнает, что дело принято к производству, перебросит ее в Союз, – пояснил Оболенцев.

– Это безумие! Он что, не понимает, что все эти его бумажки здесь никакой доказательной силы не имеют? Ведь он может нам все дело