Читать книгу - "Мрачный залив - Рэйчел Кейн"

– Гвен, что ты собираешься делать?

Я чувствую, как прочная почва между нами дрожит и рассыпается в прах, и ненавижу это каждым нервным волоконцем. Кто-то сделал это с нами. Но не Сэм. Я знаю это. Я хотела бы и почувствовать это – но не могу, на это нужно время.

Так что сейчас я просто протягиваю руку поверх этой неустойчивой почвы, беру его ладонь, придвигаюсь ближе и шепчу:

– Остаться. – Это одновременно обещание от меня и вопрос ему.

Я чувствую, как его охватывает облегчение, когда он обнимает меня – долгое теплое объятие, которое успокаивает кричащую от боли часть моей души. Я надеюсь, что для него это значит то же самое, но в том-то и беда человеческого существа: ты никогда не знаешь этого по-настоящему. Никогда.

Ты никогда не знаешь, что может сделать человек, которого ты любишь. Или что он способен сделать. Иногда ты не знаешь этого даже о себе самой.

Проследив за тем, чтобы дети вовремя легли спать, мы немного успокаиваемся; взяв бокалы с вином, выходим на крыльцо. Здесь совсем не так, как было когда-то в Стиллхауз-Лейк: с этого крыльца открывается вид на тупик и на фасад соседнего дома, а не на водное пространство – прохладное, успокаивающее, идущее легкой рябью. Но и здесь у нас есть крытое крыльцо, на котором стоят два кресла-качалки, и мы сидим вместе и молча пьем вино.

Я разрушаю это тихое настроение, поведав Сэму про нового, встревожившего меня преследователя. После продолжительной паузы Сэм рассказывает мне о звонке из газеты.

Я едва не проливаю свое вино.

– Кто-то заказал некролог о моей смерти?

– Вероятно, тот же самый человек, тебе так не кажется? Черт, он мог озаботиться и этими листовками.

Я делаю глубокий вдох.

– Но с объявлением ты разобрался. Оно не…

– Не появится в газетах или на их сайтах? Нет. Но мы должны понимать, что против нас играет какой-то хороший тактик. Должны оставаться настороже.

Меня подташнивает от этой мысли. Во всем этом так много жестокости! И я понимаю побуждения, стоящие за этим. Легко выносить суждения на расстоянии, легко чувствовать удовлетворение, когда кто-то другой испытывает боль, которую, по твоему мнению, заслуживает.

То, что делает этот человек – если это только один человек, – всего лишь более крупная и токсичная разновидность всеобщего мелочного удовлетворения.

– Что-нибудь еще? – со вздохом спрашиваю я у Сэма. Сегодня был адский день. Я делаю большой глоток вина.

– Слава богу, нет. Это все, что я могу рассказать. Но мы с этим справимся, ты же знаешь. – Он берет меня за руку, и мы сидим так и молчим. – Ты же веришь мне?

– Я люблю тебя, Сэм.

– Но ты мне веришь?

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, и обнаруживаю, что он пристально смотрит на меня. Я испытываю побуждение солгать ему. Защитить себя. И всей душой сопротивляюсь этому побуждению.

– Честно? Я пытаюсь изо всех сил. Сэм… я ненавижу это. Я ненавижу то, что все мои инстинкты велят мне схватить детей в охапку и защищать их от всех и от всего, даже от тебя. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что ты – любовь всей моей жизни, человек, которому я должна верить превыше всего. Но мне еще нужно научиться этому. Оно не происходит само по себе.

Произнося это, я боюсь, что он обидится… и понимаю, что этот страх – тоже часть того, от чего я должна отучиться. Мэлвин укоренился в моей душе глубоко, словно рак, но я должна выкинуть его прочь, даже если мне придется для этого волочь его за окровавленные клешни.

Мне кажется, будто часть этой зловредной опухоли отмирает, когда Сэм говорит, спокойно, как всегда:

– У меня тоже не получается само по себе. Ты это сделаешь, Гвен. Я верю, что ты найдешь способ. И я никуда не ухожу.

Этот дар вызывает у меня на глазах жгучие слезы. Я поднимаю руку Сэма и касаюсь ее губами в знак молчаливой признательности.

– Итак, – говорит он, – кто-то портит нам жизнь. Что мы будем с этим делать?

Я делаю глубокий вдох и отвечаю:

– Мы его найдем.

– Чертовски верно.

Мы чокаемся бокалами и допиваем вино.