Читать книгу - "Читающий по телам - Антонио Гарридо"

— Я вижу, ты способен оценить подлинное произведение искусства, — польстил он возможному покупателю. — Это рукописный «Сун син тун», изящная каллиграфия мастера Ханя. Ничего общего с этими дешевыми копиями, которые штампуют где ни попади.

Цы признал его правоту.

— Сколько? — повторил он.

— Десять тысяч. Считай что даром. — Продавец пригласил юношу полюбоваться книгой.

Цы вежливо отказался. Он чуть не забыл, что в Линьане всё отдают «почти даром», однако, судя по знатности покупателей у этого лотка, книги здесь были действительно ценные. Цы пригляделся к старичку с намасленными усиками — он интересовался тем самым Уложением в шелковом переплете. Одет он был в блестящую красную куртку и шляпу с полями того же цвета — типичный наряд почтенного преподавателя. Старик осторожно листал Уложение, длинный полированный ноготь его мизинца скользил по рядам иероглифов, лицо его озарялось светом. Но оно тотчас стало хмурым, когда продавец назвал цену. Видно было, что для старичка книга стоит слишком дорого, однако он не вернул ее сразу, а продолжал рассматривать. Цы услышал, как он просит продавца отложить ценный экземпляр и обещает вернуться с деньгами. Действовать следовало незамедлительно.

— Прошу извинить меня за дерзость, достопочтенный господин, — заговорил Цы, как только старичок отошел от лотка.

Тот посмотрел на незнакомого юношу с удивлением.

— Сейчас у меня нет времени. Если ты хочешь поступить в академию, обратись к моему секретарю, — бросил старик, не замедляя шага.

Теперь уже удивился Цы.

— Нет. Простите, господин, я заметил, что вас заинтересовала одна старая книга, а я, волею случая, владею похожей и готов уступить ее вам куда дешевле.

— Неужели? Рукописный «Сун син тун»? — недоверчиво переспросил старик.

Цы развернул свой экземпляр Уложения. Старик принял его из рук в руки и осторожно открыл. После тщательного осмотра он хотел вернуть его юноше, но тот отказался.

— Вы можете оставить его себе за пять тысяч.

— Простите, молодой человек, я не покупаю краденого.

— Господин, вы ошибаетесь! — вспыхнул Цы. — Эта книга принадлежала моему отцу, и, уверяю, я не стал бы ее продавать, если бы не нуждался в деньгах.

— Прекрасно. И кто же был твой отец?

Цы закрыл рот. Он знал, что находится в розыске, и не желал себя выдавать. Старик хмурил брови в ожидании ответа. В конце концов он вернул юноше книгу и зашагал прочь.

— Господин, клянусь вам, я не лгу! — Старик шел не оборачиваясь, но и Цы поспевал следом. В конце концов он придержал ученого за плечо. — И я могу это доказать!

Ученый остановился. Он был вне себя от гнева. Если непростительной наглостью считалось докучать незнакомцу на улице, то удерживать прохожего — и вовсе недопустимо. Цы испугался, что старик позовет стражу, надзиравшую за рынком, но, по счастью, он этого не сделал. Он снова посмотрел юноше в глаза, а потом сбросил его руку.

— Ну что ж. Проверим.

Цы прокашлялся. Ему нужны были деньги. Он должен был убедить этого человека и получил для этого всего одну возможность. Юноша закрыл глаза и сосредоточился.

— «Сун син тун». Первый раздел: «Об обычных наказаниях». — Он набрал побольше воздуха и продолжил: — «Самое малое из наказаний осуществляется самою тонкой частью бамбукового стебля, дабы пробудить в преступнике сокрушение о совершенных ошибках и должным образом предостеречь от совершения таковых в будущем. Второе наказание осуществляется более толстой частью бамбукового стебля, дабы сделать страдание и позор более ощутимыми. Третье наказание состоит во временной высылке за пятьсот ли, дабы побудить виновного к раскаянию и исправлению. Четвертое наказание есть вечная высылка, и применяется оно к преступникам, присутствие которых в обществе нежелательно, но не заслуживающих при этом высшей меры; минимальная дистанция высылки для таковых — две тысячи ли. И наконец, пятое наказание есть умерщвление преступника путем удушения либо перерезания горла».

И замолчал в ожидании похвалы от академика.

— Не жди от меня восторгов, юноша. Я знаю этот трюк.

— Трюк? — не понял Цы.

— Вы учите наизусть пару разделов и выдаете себя за студентов, но я преподаватель с большим стажем. А теперь убирайся, пока я не позвал стражника.

— Трюк, вы говорите? Спросите из любого места, господин! — Цы снова протянул ему книгу.

— Как это?

— Откуда захотите. Ну, давайте! — с вызовом предложил Цы.

Академик задумался. Потом открыл книгу наудачу и перевел взгляд на текст. И вновь посмотрел на Цы, который дожидался настоящей проверки.

— Прекрасно. «О разделении дней», господин всезнайка.

Юноша сделал глубокий вдох. Этот раздел он не перечитывал уже несколько месяцев.

«Ну же. Вспоминай!»

Время шло, академик нетерпеливо притопывал. Он уже собирался вернуть книгу, как вдруг юношу словно прорвало:

— «Согласно „Императорскому альманаху“, день подразделяется на восемьдесят шесть частей. Рабочий день состоит из шести часов между рассветом и сумерками. В ночи также шесть часов, — таким образом, общая протяженность дня и ночи составляет двенадцать часов. Календарный год составляет триста шестьдесят полных дней, однако возраст человека следует исчислять по астрономическому циклу, начиная с того дня, когда его имя и дата рождения заносятся в государственный реестр…»

— Но как ты?.. — выдохнул академик.

— Господин, я вас не обманываю. Эта книга моя, но за пять тысяч она станет вашей. — Цы видел, что старик никак не может решиться. — Господин, моя сестра больна, и мне нужны деньги. Пожалуйста!

Ученый еще раз посмотрел на Уложение: замечательный переплет, переписано от руки штрих за штрихом, ну просто картина мастера! Иероглифы выписаны проникновенно, с чувством, поэтично. Тяжело вздохнув, он закрыл книгу и вернул ее юноше.

— Право, жаль. Действительно прекрасный экземпляр… но я не могу купить у тебя эту книгу.

— Да почему же? Если из-за цены, так я сбавлю. Пусть для вас будет четыре… всего три тысячи, господин.

— Не будь назойливым. Если бы я увидел эту книгу раньше, то непременно купил бы, но я уже сговорился с тем продавцом, а мое слово стоит больше, чем любая скидка, которую ты мог бы мне предложить. Да к тому же было бы несправедливо лишить тебя этого произведения искусства, воспользовавшись твоим бедственным положением. — Ученый как будто взвешивал все за и против, глядя на озадаченного юношу. Послушай-ка, мы вот как поступим: на, держи сто монет, а книгу оставь себе. Видно ведь, как тебе не хочется с ней расставаться. Что до денег — не сочти их за оскорбление, пускай это будет заем. Отдашь, когда справишься со своими проблемами. Я возглавляю академию, она носит мое имя. Мое имя Мин.

Цы не знал, что и сказать. Ему было очень стыдно, но он принял горсть монет и нанизал на свой шнурок, однако обещал менее чем через неделю вернуть сумму с процентами. Старичок с улыбкой согласился. А потом вежливо простился с Цы и пошел своей дорогой.