Читать книгу - "Оргия за тридевять земель - Марина Серова"

Утром здесь произошла стычка с неприятелем — колонну наших солдат расстреляли. Мы занимались разведкой, пытаясь понять, куда направился отряд противника, совершив злодеяние. Страшно хотелось пить. К фляге приходилось прикладываться буквально каждые пять минут, но напиться никак не удавалось. Запасы воды у нас были ограничены.

Именно я первой услышала стоны, доносящиеся откуда-то спереди. Мне сначала никто не поверил, командир нашего отряда заявил, что так кричат степные птицы. В любом случае проверить догадку я не могла: впереди лежали десятки метров необследованной тропы, которую противник наверняка обложил противопехотными минами. Рубашки саперов пропитались потом так, словно их обладатели только что попали под проливной дождь.

Однако медленно, но верно мы продвигались, и чем дальше, тем меньше у нас оставалось сомнений в том, что то, что я услышала, действительно являлось стоном, а не криком птиц.

Наш командир выслал на разведку двух саперов, одного снайпера и одного санитара. Стоны доносились откуда-то из-за небольшого холма. Вчетвером наши ребята должны были проверить, в чем дело.

Мы остались ждать. Солнце близилось к зениту. Мышцы ныли.

Разведчики вернулись минут через пятнадцать. Без санитара.

— Там наш солдат, — сообщил один из саперов. — Видимо, один из тех, кто попал под обстрел. Он бредит. У него масса осколочных ранений. Боюсь, долго он не протянет. С ним остался санитар. Нам нужны носилки. И ты, Женя.

— Я?

Признаться, я удивилась.

— Да. Меня попросил передать это санитар. Как я сказал — солдат бредит. Похоже, он потерял чувство реальности. Он принимает нас за каких-то своих знакомых. Я так понял, знакомых по гражданке. И еще он все спрашивает какую-то Наташу. Не знаю, кто она, его жена или девчонка, но санитар сказал вот что… Он сказал, что солдат может не выжить, если ему не объяснить, что есть смысл бороться за жизнь. Он говорит, что ты должна представиться этой самой Наташей, Женя. Солдат все равно смутно различает лица. У него горячка. Ты сделаешь это?

— Я, конечно, не против, но поможет ли?

— Стоит попытаться.

— Тогда пойдем.

Тем временем были подготовлены носилки.

— Следуйте строго за нами, — сказал сапер. — Ни в коем случае не сходите с разведанной нами тропы.

— Конечно, — согласилась я. Сапер мог бы и не предупреждать. Я давно изучила суровые законы войны.

И снова выжженная трава, чертополох, комья сухой земли. Мы поднялись на холм, спустились и увидели санитара, склонившегося над постанывающим солдатом.

— Его необходимо доставить в лагерь, — сказал санитар и обратился к раненому:

— Максим, пришла Наташа!

— Не может быть, — бормотал солдат. — Чудес не бывает…

— Бывает, — вмешалась в разговор я. — Это я, Максим, я нашла тебя. Ты должен бороться за жизнь. Тебе нужно дотерпеть до лагеря. Обязательно.

Солдат повернул голову в мою сторону.

— Осторожней! Осторожней! — зашептал санитар.

Максим посмотрел на меня. На его потрескавшихся губах заиграла блаженная улыбка.

— Наташа?

— Да, это я. Я!

— И мы снова будем вместе?

— Будем!

— Помогите мне, — вздохнул санитар. — Уложим его на носилки. — Потом санитар обратился ко мне: — Объясни ему, Наташа, что он должен потерпеть. Зажги в нем эту искру. Пусть он захочет жить!

— Обещай мне, что выживешь, — попросила я Максима. — Мы должны быть вместе! Сделай это ради меня!

— Ради тебя я готов рвать с неба звезды, — еле выдавил из себя Максим. — Наташа…

И мы двинулись назад. Максим продолжал бредить. Я с ним говорила. Иногда мне было тяжело отвечать на его вопросы.

— А что с Ромой? — все допытывался у меня Максим.

— С ним все в порядке.

— В смысле?

— Сейчас не время думать о Роме. Главное — мы с тобой!

— Это сон или это все на самом деле? — не унимался Максим.

— На самом деле. Верь мне, на самом деле!

И был долгий-долгий путь до лагеря. Разговоры о каких-то неизвестных мне людях. О Роме, о Свете, о Рафике… Я не знала, кто он, этот раненый солдат, откуда… Война обезличивает.

В лагере Максима сразу же отправили госпиталь, устроенный в палатке. Требовалось хирургическое вмешательство. Врач поговорил с санитаром и пришел к выводу, что я должна находиться рядом с пациентом, пока он окончательно не придет в себя и не встанет на путь выздоровления.

Несколько дней Максим не приходил в сознание, а если приходил, то вскоре засыпал от инъекций снотворного. Однажды он открыл глаза, я оказалась рядом.

— Ты не Наташа, — твердо заявил Максим и снова заснул.

На пятый день Максим пришел в себя, и я смогла с ним поговорить. Он открыл глаза утром. Кроме меня, рядом были врач и санитар. Но обратился Максим в первую очередь исключительно ко мне.

— Почему ты до сих пор здесь? — спросил он.

— Хочу, чтобы ты выздоровел.

— Скорее всего так и будет. Но почему ты здесь? Зачем?

— Чтобы поддержать тебя.

— Представляясь Наташей? Я уже давно понял, что ты — не она.

— Просто нужно было создать в тебе стимул для борьбы за жизнь, — тихо молвила я.

— Ты его создала. И я тебе благодарен. Не знаю, выжил бы я, если бы ты не представилась моей возлюбленной. Теперь этого уже никто не скажет, но морально ты мне сильно помогла. Наверное, я обязан тебе жизнью.

Я пожала плечами:

— Тебе виднее.

— Я действительно был на грани. Иначе ни за что бы не поверил, что Наташа примчалась сюда, на войну, за мной.

— Теперь тебя скорее всего уволят из армии, и ты сможешь поехать к своей Наташе…

Максим меня оборвал:

— Не поеду я ни к какой Наташе. Наташа ушла от меня к Роме, моему другу. Избитая тема солдатских песен. Но тогда я, клянусь, поверил в тебя. Наверное, когда человек на грани, он готов зацепиться за любую, даже самую нелепую возможность поверить в чудеса…

— Мы с тобой и о Роме говорили, — сама не знаю для чего, пробормотала я.

— Да? Я не помню…

Вскоре Максим окончательно оправился. К тому времени были подготовлены документы о его демобилизации из армии.

Наша часть должна была передислоцироваться в другое место. К нам прилетел вертолет с припасами. Этот же вертолет должен был доставить Максима на основную базу, откуда тот мог попасть в более мирные края, где начинается сладостная дорога домой.

— Долго еще, Женя, в этом аду телепаться собираешься? — спросил меня Максим на прощание.