Читать книгу - "Не тронь добычу! - Михаил Март"

— При жизни они ничего не зарабатывали. Не имело смысла тогда их копировать. Бум начался в тридцатые годы. Подделки тех лет уже давно осели в частных коллекциях. Их отличить очень сложно. Подделки сами по себе стали раритетами. Но у нас таких нет.

Нина Александровна вывела Метелкина в зал музея. Сегодня он не работал. Они прошлись по залам, никому не мешая, и им никто не мешал.

— Многие галерейщики узнают о том, что у них висят подделки, с большим опозданием. Но они не снимают их со стен, а продолжают уверять, что имеют подлинники.

— Вы говорите о частных галереях? Наш музей — государственный, и в нем экспонируется достояние народа. Мы не вправе обманывать свой народ. Хотя я вам могу сказать, что не взяла бы на себя ответственность заявить, будто во всех музеях России висят только подлинники. В России зарегистрировано четыреста семьдесят миллионов экспонатов. Кто же поручится за подлинность каждого из них?

Они пришли в зал импрессионистов.

— Мы не очень богаты живописью этого направления. Но как говорится: «Мал золотник, да дорог». В своих картинах и их подлинности мы уверены. Здесь представлены практически все основные течения этого направления, и мы гордимся этим.

Метелкин остановился возле картины Поля Гогена «Таитянский пейзаж».

— Обожаю Гогена.

— У этой картины есть другое название «Лошадь на дороге». Она к нам попала из коллекции Щукина. В ее подлинности сомневаться не приходится.

— Картины импрессионистов тоже подвергались реставрации?

— К сожалению, да. Несколько лет назад один хулиган устроил в этом зале переполох. Картины он не трогал, но разбил на полу две бутылки с серной кислотой. Ядовитые испарения могли погубить бесценные работы. К сожалению, меры предосторожности приняли не сразу. Ловили хулигана, потом вывели посетителей из музея, а когда вернулись в зал, увидели, что случилось со стенами. Только тогда сняли все работы и отправили их в мастерские. Слава богу, ущерб был незначительным. Картины в рамах, под стеклом, и поэтому не очень пострадали. Но поработать с ними пришлось. Три месяца очень популярные залы были закрыты.

— И что сделали с хулиганом?

— Признали невменяемым и положили в психбольницу. Ходили слухи, будто он сбежал из нее. А кто-то говорил, что умер.

— Я даже не слышал о таком случае.

— Мы и милиция не сочли нужным поднимать шум. Вспомните похожий случай в Третьяковской галерее. Ничего хорошего из этого не получилось. Теперь никто не верит, будто репинский шедевр «Иван Грозный и сын его Иван» сохранился и перед нами висит подлинник.

— А кто реставрировал импрессионистов?

— О, здесь поработали настоящие мастера. Риточка Белоцерковская хоть и молода еще, но незаурядный талант. К тому же она большой знаток живописи импрессионистов. Даже я обращаюсь к ней за консультациями. Талант от Бога!

— И тоже живет на скудную зарплату? Вы меня с ней не познакомили.

— К сожалению, ее нет. Рита в отпуске по уходу за ребенком. Родила мальчика и ставит малыша на ноги. Но она обязательно вернется.

— Скажите, Нина Алексанна, а сколько можно запросить за полотно Гогена на аукционе «Сотбис», к примеру?

— Не берусь ответить. Для меня они бесценны. У дельцов же на все есть своя цена. К тому же существуют черные дилеры и теневые коллекционеры. В их кухне я не разбираюсь. После того как на «Кристи» и «Сотбис» стали просачиваться высококлассные подделки, к ним тоже упало доверие. Рынок живописи в Европе наводнен подделками чуть ли не на сорок процентов. Так я слышала. Настоящего Гогена трудно купить. Стоимость его работ имеет диапазон от миллиона долларов до бесконечности. Что касается теневиков, то я могу вам сказать словами все той же Риты Белоцерковской. Не очень прилично звучит, но очень точно сказано: «Это для нас с вами живопись великих мастеров бесценна, а для коллекционера это оргазм». Нина Александровна сама смутилась.

— Точнее не скажешь, — кивнул Метелкин и сфотографировал картину.

Они еще долго ходили по залам, но Метелкин уже получил всю необходимую информацию и остался доволен походом в музей. Заодно и лекцию послушал от ведущего специалиста крупнейшей галереи России. О таком никто и мечтать не смеет. Хорошая у него работа! Полезное с приятным сочетает. Если только не вспоминать, сколько раз ему нож к горлу приставляли и ствол к затылку. А в остальном — отличная работа.

Перед уходом Метелкин задал последний вопрос:

— Имеют ли реставраторы связи с коллекционерами?

— Конечно. Мы этому не противимся. Кто же откажется от хорошего заработка? Мы относимся к таким связям с пониманием. Людям надо как-то жить. Вот только существует кодекс чести. Негласный. Наши сотрудники не возьмутся реставрировать работы, если те занесены в реестр краденых или исчезнувших по неизвестным обстоятельствам из государственных запасников или из официальных частных коллекций. О таких случаях они обязаны сообщить в соответствующие органы. У нас работают очень порядочные люди.

— Приятно это слышать.

Метелкин пообещал прислать статью о музее ей на визу, чем очень порадовал Нину Александровну, но она так и не спросила, где же статья будет опубликована. Люди, отдавшие жизнь служению искусству, очень рассеяны, когда речь идет о житейских буднях.