Читать книгу - "Ставка на проигрыш - Оксана Обухова"

– Везде отворачивается.

– Вот! То-то и оно! Я сама пыталась пару раз поймать его объективом, но он, гад, всегда успевает отвернуться!

– Он тебя узнал, – безапелляционно заявила мадам.

– Скорее всего, – пригорюнилась я и по-коровьи вздохнула. – Я-то за эти годы не сильно изменилась…

Инесса покрутила в руках фотоаппарат, поразмышляла немного и выдвинула гипотезу:

– Знаешь что? Если бы мне моего Макса предъявили по единственной фотографии – ухо крупным планом, я бы его и по уху опознала. Пошли сестре эту фотку – здесь Тарас даже кончиком носа попал, она его опознает.

– Инесса, – вкрадчиво пустилась втолковывать я, – ты своего Макса, может быть, по уху и узнаешь. Но пойми, пять лет назад и даже три этот гад пышную шевелюру носил. А теперь бритый ходит, что, согласись, сбивает с толку. Так что мне не ухо, мне весь аграрий нужен.

– И что ты предлагаешь? Ведь этот гад и пластическую операцию сделать мог… Денег-то хоть много утащил?

– Много, Инессочка, ох много. Маринка тогда большое наследство получила.

– А если попросить у него паспорт? И отксерить?

– Как?! Как попросить у человека паспорт?!

– А через капитана?

– Ты что! Я же сказала – сомневаюсь! Вдруг этот Тарас честный хлопец, а я на него напраслину возвожу, а?

– Да. Действительно. И что ты предлагаешь?

– Я хочу попросить тебя об одолжении. Ты у нас дама общительная, веселая, – я могла бы добавить «беспардонная», – и все давно привыкли, что везде с фотоаппаратом ходишь. Так не могла бы ты «случайно» зацепить объективом нашего агрария?

– Зачем – случайно? – безмятежно пожала плечами Инесса. – Я его попрошу вместе с моим Максом сфотографи…

– Ни в коем случае!! – перебила я. – Если это он, то сразу заподозрит неладное и скроется! Я же ведь здесь! Сестра его жены… А если он смоется, то с Украины нам его не достать.

– Ну, может быть, и так, – без энтузиазма согласилась Марченко. – Значит – незаметно? Да?

– Угу. Пусть он как бы фоном попадет, Маринке этого достаточно. И умоляю! Даже если он тебя заметит, делай незначительное лицо. Не то смоется.

– Кого ты учишь, – фыркнула Львовна. – Оформлю в лучшем виде. Я даже сама этого делать не буду. Попрошу кого-нибудь заснять нас с Максом в бильярдной на фоне гада. Он там почти каждый день крутится…

– Еще лучше! – обрадовалась я. – Выбери ракурс и действуй! Камера цифровая?

– Нет, восьмимиллиметровая! Конечно, цифровая…

– Ты, главное, не торопись, – поучала я, обеспокоенная безопасностью ретивой помощницы, – не делай с кондачка. Тут главное – не попасться…

– Софья, – перебила меня Марченко, – я уже весь пароход перефотографировала. Во всех ракурсах.

– Знаю, – кивнула я и мысленно добавила: «Потому и обращаюсь. Других таких любителей на теплоходе нет». – Я не зря тебя так въедливо инструктирую. Я хочу показать, насколько это для меня важно.

– Господи, да если это так важно, отбей сестрице телеграмму, пусть садится на ближайший самолет и дует сюда! Встретит теплоход в ближайшем порту.

– Не хочу ее беспокоить, – грустно пояснила я, – у Марины слабое здоровье…

– А-а-а, – сочувственно протянула мадам. – Гад подорвал?

– Ну.

– Тогда надо к капитану – и под арест мерзавца.

– Нет, рано. Сначала установим личность. Тем более что мне не дает покоя еще одна мысль, – сообщила я, кинула наживку и подождала, пока заглотит.

– Какая мысль? – заинтересованно склонилась вперед Инесса Львовна.

– Помнишь вечер, когда ты за борт упала?

– Еще бы!

– В тот день за ужином ты была в белом костюме и белом платке-чалме. Ты этот платок до конца вечера оставила?

– Оставила, – с удивлением кивнула мадам.

– То есть… Именно в нем и белом платье ты ходила по пароходу и разыскивала твоего Максима?

– Да, да. А в чем дело-то?!

– У меня к тебе просьба. Не могла бы ты сейчас надеть этот платок.

– Зачем?

– Надо.

– Он утонул.

– А если из белого полотенца то же самое изобразить?

Инесса посмотрела на меня с настороженной задумчивостью, кажется, она начинала подумывать о том, а не опасно ли находиться со мной в одной комнате? То Тарас – расхититель семейных ценностей, то платок из полотенца.

– Инессочка, сделай, пожалуйста, так, как я прошу, позже ты сама все поймешь.

– Ты хочешь, чтобы я надела на голову банное полотенце?!

– Да. И тот костюм, в котором тебя из воды выловили.

Инесса Львовна поджала под себя ноги, поежилась и с опаской произнесла:

– Пиджак в клочья, я его выбросила.

– А юбка?

– Да что происходит-то, Сонька?! – чуть ли не взвизгнула Львовна.

– Сейчас ты все поймешь. Надевай юбку, какую-нибудь белую кофту и тюрбан.

– С ума сойти можно, – пробормотала Марченко, но к шкафу все же отправилась. Выудила снизу скомканную шелковую юбку, потом прищурилась на плечики с мужской одеждой и объявила: – Рубашка Макса к этой юбке подойдет лучше. Она совсем как мой пиджак, – пробормотала, взяла тряпье в охапку и скрылась в ванной комнате переодеваться, изредка выкрикивая всяческие фразочки: – И зачем это тебе понадобилось? Ничего не пойму, юбку, наверное, тоже придется выбросить… а я ее так любила! Может, вместо полотенца наволочку использовать? Она потоньше будет…

– Используй что хочешь! – крикнула я и через несколько минут любовалась результатами переодевания.

Мадам Марченко в отчаянно мятой и грязной юбке, мужской рубашке и тюрбане из наволочки, которую я протянула ей через дверь ванной, смущенно топталась передо мной:

– Ну как? Довольна?

– Очень, – улыбнулась я и вошла в глубь ванной комнаты. – Сначала, Инессочка, я хочу кое-что тебе показать. – Затащив за собой упирающуюся Львовну, я подвела ее к зеркальному ящику над умывальником, несколько раз молча подергала туда-сюда зеркальную дверцу и поволокла ее, все еще недоумевающую, к зеркальной панели платьевого шкафа. Подвела, остановила за два шага и строго сказала: – А теперь представь, что ты не здесь, не в своей каюте, а идешь мимо умывальников мужского туалета. Представила?

– Угу. – Львовна прониклась серьезностью моего тона и кивнула со всей ответственностью.

– Иди мимо зеркала и постарайся боковым зрением, как тогда, увидеть в нем себя.

Инесса покорно, как солдат на плацу, промаршировала вдоль шкафа. Остановилась, упершись в стену, развернулась и посмотрела на меня, первое время недоумевая, потом (дошло, видимо) ударила себя ладонью по лбу.