Читать книгу - "Я бы сказала, что люблю... - Элли Картер"

Шпионская подготовка — навык, который нельзя включить и выключить по желанию. Он уже в крови. Наверняка какой-нибудь ген отвечает за нее, как за тусклые волосы или слабость к ореховым конфетам. Хочу напомнить об этом, прежде чем рассказывать дальше.

Представьте, что вам пятнадцать лет, вы стоите на пустынной улице поздним вечером, готовясь к тайной встрече, и вдруг перестаете видеть, потому что кто-то закрывает руками глаза. Вот вы стоите и думаете, как хорошо, что прихватили с собой шоколадный батончик, а в следующий момент — БАМС… и темнота.

Именно это и случилось. Запаниковала ли я? Ничуть. Я сделала то, чему меня учили — схватила руки нападавшего, перенесла центр тяжести и применила силу инерции обидчика против него же.

Все произошло быстро. Очень быстро. Пугающе быстро, словно эти руки были смертельным оружием.

Я была горда собой, но лишь до той минуты, как взглянула вниз и увидела распростертого на земле Джоша.

— Боже! Прости, пожалуйста! — вскричала я. — Мне так жаль. С тобой все в порядке?

— Ками? — прохрипел он. Голос его был так слаб, что я тут же подумала: ну вот, убила единственного человека на свете, которого могла полюбить, и теперь мне предстоит выслушать его предсмертное признание. Я наклонилась к нему. Мои волосы попали ему в рот, и он поперхнулся.

М-м-м… да… на своем первом псевдосвидании я не только физически оскорбила возможного спутника жизни, но и вызвала у него тошноту — причем буквально.

Я убрала волосы за уши, присела рядом с ним и потрогала его грудь и живот, проверяя, нет ли повреждений. (Кстати, выглядело все очень естественно — можете взять на вооружение!)

— О-ох. Что?

— Можно попросить тебя об одолжении?

— Что угодно! — Я склонилась ниже, боясь пропустить хоть одно драгоценное слово.

— Не рассказывай моим друзьям об этом.

Джош улыбнулся, и я вздохнула с облегчением. Он думает, что я когда-нибудь встречусь с его друзьями! Что это может значить?

Объект продемонстрировал необычайную выносливость, поскольку быстро восстановился после падения на асфальт.

Еще Объект оказался очень тяжелым.

Я помогла Джошу подняться и отряхнуться.

— Ну и ну! Где ты научилась такому?

Я пожала плечами, соображая, что ответила бы девочка, обучающаяся на дому и имеющая кошку по имени Сьюзи.

— Мама считает, что девушка должна уметь постоять за себя. — Истинная правда.

Он потер затылок:

— Тогда мне очень жаль твоего отца.

Даже пуля не ударила бы меня больнее. Но Джош ничуть не смутился — не попытался взять свои слова обратно, как-то замять неловкость. Просто смотрел на меня и улыбался. Впервые за долгое время мне тоже захотелось улыбнуться при мысли о папе.

— Он говорит, что и сам силен, но мне кажется, мама и его могла бы уложить.

— Что мать, что дочь, да?

Он и понятия не имел, как дорог мне его комплимент. И что характерно — никогда не узнает об этом.

— Ты не хочешь… ну… — он обвел рукой площадь, — погулять немного?

— Конечно.

Мы пошли по улице. Как странно: оказывается, трудно гулять, когда хочешь быть незаметным. Мы молчали. Вдруг меня посетила мысль. Разговор. Разве мы не должны разговаривать? Что бы такое сказать? В голову приходило только: «Как тебе новые детонаторы, контролируемые со спутника, с двадцатикилометровым радиусом действия?» или «Ты читал «Искусство войны» в новом переводе? Лично мне больше нравится оригинал…» Мне даже захотелось, чтобы он набросился на меня, или вытащил нож, или заговорил по-японски. Но ничего такого он не сделал, и я не знала, как себя вести. Он шел. И я шла. Он улыбался, и я улыбалась. Он свернул на углу, не использовав технику Стрембески по обнаружению слежки. Явная небрежность! Я шла за ним, как будто он тянул меня на веревочке.

Мы еще раз свернули, и я вспомнила из своих уроков по вождению, что там дальше должна быть игровая площадка.

— Я как-то раз тут руку сломал. — Он показал на обезьянью решетку и покраснел. — Такая заварушка была — кругом тела, тела. Ты бы видела второго парня.

— Звучит устрашающе.

— Для Розевиля — точно. — Он засмеялся и пнул камешек. Тот проскакал по пустынной улице и попал прямо в решетку водостока. — Мама тогда так перепугалась. Кричала, носилась и все пыталась запихать меня в машину. — Он хохотнул и провел рукой по волосам. — Она у меня как наседка.

— О, да, знаю таких, — улыбнулась я.

— А твоя мама, наверное, клевая. Вот я даже представить не могу, что попаду когда-нибудь в те места, где ты побывала. Моя мама только и знает, что целыми днями готовит. Можно подумать, одного пирога мало! Нет, ей обязательно надо, чтобы было три с разной начинкой, и… — Он замолчал и посмотрел на меня. — Готов спорить, твоя мама такого не делает.

— Еще как делает! — заверила я. — Прямо повернута на домашних делах.

— Хочешь сказать, я не единственный ребенок, которого пичкают обедом из восьми блюд?

— Шутишь? Да мы все время так делаем! — Если пять баночек кока-колы и три пачки печенья могут сойти за восемь блюд.

— Правда? Я думал, работа в Корпусе мира…

— Да нет, ты что! Для них самое главное — время с семьей, — я вспомнила огромную стопку каталогов с домашней керамикой, — и украшение интерьера.

— Точно! Это мне знакомо. Знаешь, они за ночь вдруг могут решить, что мне в комнату срочно нужны новые шторы… Как будто со старыми комната получилась какая-то незаконченная, и теперь просто необходимо повесить полосатые.

Полосатые шторы? Куда я попала? Мне положены дополнительные баллы за изучение стран мира! Мы брели по улице с подстриженными газонами и великолепными клумбами. А ведь все это не больше чем в миле от Академии Галлахер. Меня повели на экскурсию только для своих, за заборчик из штакетника. Я входила туда, куда не ступала ни одна воспитанница академии (по крайне мере, я — точно) — в нормальную американскую семью.

— Красиво. Чудесный… вечер. — Так оно и было. Воздух прохладный, но не стылый, и лишь легкая дымка облаков затуманивала ночное звездное небо.

— Ну и как тебе? — спросил он. Интересно, что именно? — Монголия? Таиланд? Наверное, как…

— Другой мир, — ответила я. И это было правдой: я из другого мира, хотя он и расположен совсем рядом с его.

А потом Джош сделал потрясающую вещь. Мы остановились под фонарем, и он сказал: