Читать книгу - "Повелитель разбитых сердец - Елена Арсеньева"

Она переводит взгляд на Шанталь, которая лежит на полу, задравголенькие толстенькие ножки, и лижется с крокодилом. Ну совершенно как мояЛелька в ее возрасте! Господи, какое же это чудо – дети, когда не орут, когдаспят, хорошо едят… Правда – дураки мужчины, ничего они не понимают в жизни, этоже классно – получить уже готового ребеночка! Мне страшно думать о токсикозе,родах и первых месяцах после них… Это и правда мрак. Но если бы мне сейчас даливот такую уже готовенькую куколку, как Шанталь, я бы ее обеими руками схватила!

Между тем, почувствовав наши взгляды, русско-французскаякуколка отбрасывает крокодила, переворачивается на живот и начинает громкопыхтеть, приговаривая «дабн-дабн»: кажется, сейчас это означает, что младенецсильно хочет есть.

– Но завтра, – заявляет Николь гораздо бодрее, расстегиваяблузку (хоть питается теперь Шанталь «как большая» в основном кашами ивсевозможными пюре, но два-три раза в день Николь все же прикармливает дочкугрудью), – у тебя встреча с человеком, которого как раз интересовала русскаяневеста с ребенком. Он сказал, что ты ему по всем параметрам подходишьидеально!

Я, засмотревшись на Шанталь, не сразу соображаю, о чем этоона. А, ну да. Я же все еще устраиваю свою судьбу в Париже!

– Ну, поживем – увидим, – выражаю осторожный оптимизм. – Досвиданья, Шантальчик! Кушай хорошенько!

Русско-французский ребенок – настоящая билингва: и на «досвиданья», и на «оревуар» она реагирует одинаково правильно: машет ручкой…

– Слушай, а мы с тобой смогли бы родить ребенка? – напористоспрашивает мой новый жених и стискивает мою руку в своем очень даже немаленькомкулаке.

Я моргаю… Ну да, само собой, это уже стало для меня добройтрадицией – моргать на заявления-предложения-вопросы «женихов».

Вот это мужчина! Мало ему уже готовой моей Лельки –немедленно требуется еще одно дитя! Между прочим, вот такие здоровяки –большеголовые, широкоплечие, с античными бицепсами (на плечах и груди Бенедиктаедва не лопается черная тенниска) – бывают невероятно нежными папочками.Вдобавок они любят обширные семьи. Минимум трое детей, а желательно и больше.Сколько похожих видела в нашем роддоме – постоянных, так сказать, клиентов! Воти Москвитин совершенно такой же! Как он лез на стенку, будто его жена рожала впервый раз, а ведь…

Я каменею. Москвитин, Василий, цыганка (цыганка , будь онанеладна!), тот человек с жуткими глазами… Опять! Опять! Зачем, ну зачем я сновавыволокла на свет божий чудовищно тяжелые цепи своих кошмарных воспоминаний?

Видимо, мое лицо очень уж ощутимо мрачнеет, потому чтоБенедикт обеспокоенно заглядывает мне в глаза:

– Что-то случилось? Я что-то не так сказал? Но Никольуверяла меня, что у тебя нет никаких проблем с деторождением, ты уже родиладочь, значит, сможешь…

– Смогу, смогу, – уверяю я «жениха», пытаясь одновременностряхнуть, так сказать, с ног путы прошлого – и при этом не слишком испугатьсябудущего: а вот интересно знать, сколько раз мне придется это смочь ? И ещеодин существенный вопрос: а хочу ли я вообще мочь ради Бенедикта? Нужны мне егодети и он сам?

Ручища потенциального pater familiae [28] еще крепчестискивает мои пальцы.

– Не беспокойся, – гудит Бенедикт, обладающий почтиневероятной для такого громилы чуткостью. – Тебе не придется… я хочу сказать,что я не хотел бы иметь много детей. Одного вполне достаточно, так что с твоейдочерью получится двое. Этим я буду вполне доволен! И еще, Валентин… – Онсмотрит нерешительно. – Я, правда, не слишком хорошо разбираюсь в женщинах,однако интуиция подсказывает мне, что я тебе не слишком нравлюсь.

Я только собираюсь автоматически возразить – а кто из женщинна моем месте поступил бы иначе? – но Бенедикт прерывает меня.

– Ничего страшного, ты тоже не вполне в моем вкусе, –ободряет он. – То есть даже совершенно не в моем! Потому что вкус мой… Ну,короче, штука в том, что я вообще не интересуюсь женщинами. Я гей, понимаешь?Причем активный. Но не беспокойся, я могу взять женщину, я проводил такиеопыты, и наследственность у меня хорошая. Мне необходимо иметь ребенка,желательно сына, чтобы было кому передать свое имя. У славянок свежая, живаякровь, поэтому я и хотел русскую жену. Но после этого докучать тебе вниманием яне стану. Разумеется, ты будешь получать деньги на содержание свое и нашегосына, а что до личной жизни, то можешь иметь любовника. Или любовницу, взависимости от собственных пристрастий. Я думаю, это вообще идеальный брак:сходятся гей и лесбиянка, рожают ребенка, вместе воспитывают его, но в сексеследуют только своим влечениям. Я, разумеется, не стал говорить этогомадемуазель Брюн, – продолжает Бенедикт, как бы извиняясь, – она вряд ли понялабы меня, однако убежден, что мы с тобой совершенно поладим.

Итак, без геев все же не обошлось. А я-то подозревалабедняжку Мишеля… Плохо я все же разбираюсь в людях. Одно утешение: Бенедикттоже ни черта в них не понимает. И насчет меня он жестоко ошибся – мы с ним неполадим!

…Убежав, как водится, не моргнув глазом, я возвращаюсь домойчерез бульвар Хаусман, потом по рю Лафайет, по самым что ни на естьзаасфальтированным улицам. И что бы вы думали? Около дома, которыйремонтируется на стыке улиц Лафайет и Прованс, я ненароком наступаю в белуюпыльную щебенку! Рабочие уронили бумажный мешок, он лопнул – и вот вамрезультат.

Я снова прихожу домой с грязными ногами и неустроеннойличной жизнью. Почему-то такое окончание моих встреч с «женихами» уже вошло уменя в привычку. А может быть, это судьба?