Читать книгу - "Дела минувшие - Николай Свечин"

пополам. А тут эвона как… Червонец в день, получаемый от фаев, он вручал Игнату Иванову. Говоря при этом: раздели с самыми бедными, им тоже охота «чая-сахара-покурить»[76]. Еще питерец подрядился снабжать замок баварским квасом, чтотоже давало доход.

Однажды Лыков стоял у входа в церковь, когда в ворота въехала коляска с опущенным верхом, на санном ходу. На козлах сидел детина, про каких говорят: поперек себя шире. Круглое злое лицо, новенький кучерский костюм как с картинки, ухоженная пара лошадей красивой игреневой[77] масти. Не иначе, в замок пожаловало большое начальство. Но тут из коляски высунулась шикарная дама лет двадцати восьми, в соболиной барейке и соболиной же шубке. К ней подскочил сам надворный советник Тарасенко-Годный, помог сойти и увел в караульню.

– Кто это? – спросил сыщик у Игната.

– На козлах? Его зовут Игафракс.

– Что за странная кличка? Он из фартовых?

Босяк поспешил уверить шефа, что такое имя есть, он сам видел его в православных святцах.

– Ты же неграмотный, как ты мог видеть?

– Батюшка прочитал.

– Ладно, шут с ним, с Игафраксом, – хмыкнул «демон». – А что за даму он привез?

Игнат аж причмокнул:

– Угар-баба! Зовут Ольга Павловна Живодерова…

– Как? Столь симпатичная особа – и Живоде-рова?

– Так точно, Лексей Николаич. Говорят, сама над этим смеется. Но так замуж вышла. Куда теперь деваться?

– Угар-баба замужем? – огорчился сыщик.

– Что, и вам глянулась? Она тут всем нравится: веселая и добрая. А замужем за губернским казначеем. Статская советница! Почти генеральша, вот.

Лыков насторожился: казначейство обслуживало счета губернских государственных учреждений, собирало налоги, платило пенсии, продавало промысловые свидетельства. Сунь в их бандероли пачку фальшивок, да еще и разных серий, и дело в шляпе – «блиноделов» не найдут. Их билеты всплывут через месяц где-нибудь в другом городе, когда ими выдадут пенсию отставному чиновнику…

Подлипала увидел, что хозяин хмурится, и заступился за гостью:

– Ольга Павловна даже со мной один раз говорила. Она председательница женского комитета попечительного о тюрьмах общества. И ездит по всем узилищам, помогает падшим. Добрая душа!

– Пойдем разглядим ее экипаж, – предложил Лыков.

– Тоже лошадок любите? Айда поглядим.

Они подошли к ландо. Детина сидел на козлах с высокомерным видом и сжимал в руке кнут. Словно говорил: не подходи, а то угощу! Алексей проигнорировал его манеры. Он обошел экипаж, одобрительно хмыкнул и погладил ближайшую лошадь. Игафракс злобно заворчал и наклонился к смельчаку. Тот спокойно ласкал кобылку. Кучер замахнулся. Питерец снизу вверх поглядел на него так, что тот опустил руку.

– Это правильно. Ты немой, что ли? Не хочешь – не отвечай. Лошади у тебя очень хороши! Не с Курляндской губернии?

Детина смягчился и кивнул, довольный похвалой.

– Завод графа Воронцова-Дашкова в Газенпотском уезде?

Игафракс снял рукавицу и одобрительно поднял большой палец: угадал!

– Левая задняя подкова болтается, не зевай. Можешь до дома не доехать – слетит.

Детина обеспокоенно слез, ухватил кобылу за указанную ногу, задрал ее, поковырял подкову: действительно болтается. Он протянул знатоку руку, благодаря за подсказку. Парень по-прежнему не говорил ни слова, но смотрел уже приветливо. Поэтому «демон» доброжелательно ответил и увел спутника обратно к храму. Там Игнат выдохнул:

– Ну вы даете… Никому еще этот аспид руки не жал. Глядит что царь Кощей! А вам протянул. Чудеса! Увидел, надо полагать, какой вы знаток, и смягчился. Сам такой же. Игафракс у статской советницы навроде телохранителя. В тюрьмах разный народ попадается, есть и злые. Он ее караулит. Силищи необыкновенной! Подковы ломает, как тульские пряники. Ну, так об нем рассказывают…

– Подкову и я сломаю, дело нехитрое. А расскажи еще про казначейшу. Ведь председательница женского комитета должна посещать женские отделения. А ты сказал, она даже с тобой беседовала. Как так?

Иванов охотно пояснил:

– Ольга Павловна с одной стороны добрая, а с другой… как бы сказать? Э-э… Ну, словом, распутная.

– Что ты говоришь? – оживился «демон». – Давай поподробнее.

– Так и есть, как говорю. Очень она мужчинское сословие любит. И потому наши отделения тоже посещает, сам губернатор ей разрешил.

– Ну-ну, дальше. Зачем посещает?

– Помогает, стало быть, – неуверенно сказал подлипала и замолчал.

– Помогает в чем?

– Ну, передачи кому-то запретил смотритель, в наказание. А она попросит, и их высокоблагородие смягчается. Из карцера она людей вызволяла. Вот.

– А что надо сделать, чтобы обратить на себя ее внимание? – ухмыляясь, спросил Лыков.

– Сильным мужчиной надо быть. Так говорят.

– Подковы гнуть? Это нам милое дело.

Игнат колебался, но все же решил сказать до конца:

– И такую силу иметь, как ваша, и еще мужскую желательно.

– То есть? – не понял сыщик. – Она в тюрьме афинские ночи устраивает? Это занятно!

– Не в тюрьме, – поправил его Игнат. – Кто Ольге Павловне понравился, того в ее коляске отпускают к ней домой. На день или два, как на побывку.

– Выпускают из тюрьмы? Осужденного преступника?

– Ага. Ну, так говорят. Сам-то я, понятное дело, к ней не ездил. Но вот Тит Фонтенелев катался, и Алфераки тоже, и Пашка Ревазов… Прозвище ей знаете какое дали? Цукерка.

– Цукерка? В смысле – сладкая, сахарная? – сообразил «демон».

– Так точно. Ребята, что я вам назвал, очень ее хвалили. Мастерица, пра!

Игнат причмокнул губами, словно разжевал кусок рафинада.

– А муж-казначей как это терпит?

– Не могу знать, Лексей Николаич. По-разному люди живут. Некоторые – так.

Лыков задумался. Сломать, что ли, подкову на глазах статской советницы? Наружность у нее приятная. Попробовать заинтересовать. А заодно провести, так сказать, разведку боем. Ведь она имеет отношение к губернскому казначейству, а в тюремный замок, где пекут «блины», ездит как к себе домой. Подозрительно.

Сыщик обдумывал мысль, и она все больше ему нравилась. Парень он холостой, стесняться некого. Кувыркаться в постели со сладкой бабой будет для пользы дела, в рамках дознания. Еще и наградные получит от Министерства финансов за раскрытие мошенничества. Про шестьсот рублей, полученные от крапленых карт, в Департаменте лучше не говорить… Вдруг отберут? Да, надо попробовать обратить на себя внимание казначейши. Одно плохо: внешность у «демона» была слишком заурядная. Глянется ли он Цукерке? Барон Таубе – другое дело, он таких цукерок в шеренги выстраивает. М-да… Может не получиться.

Пока Алексей размышлял, произошло небольшое событие. На заснеженном углу тюремного огорода компания арестантов играла в «три листа». Вдруг там началась драка. Высоченный малый в подбитом сукном бушлате схватил одного из шулеров за грудки и начал отвешивать ему с обеих рук сильные затрещины. При этом он кричал на весь двор:

– Ах ты гнида! Мечеными картами играешь. Ребята, лупи их обоих, энто жулики!

Остальные игроки заволновались. Второй шулер вцепился в великана, но получил локтем в лицо и упал. Тут подоспел Лыков. Он взял скандалиста за плечи, развернул к себе и сказал с угрозой:

– За что человека бьешь? Ты вот со мной попробуй.

– Ах вы заодно? Ну, получи!

Обиженный картежник замахнулся, но ударить не успел. Алексей стремительно нанес ему правой рукой четыре или пять тычков, не очень сильных, но чувствительных. А чтобы тот не упал раньше времени, сыщик придерживал его слева. Когда он разжал пальцы, великан с ошарашенным лицом повалился на спину. Остальные игроки тут же разбежались.

«Демон» помог подняться обоим шулерам. У одного был разбит нос, у другого раскровянена губа.

– Целы, господа? Что ж вы так неаккуратно?

– Спасибо, Алексей Николаевич, – пробормотал тот, что постарше. – Мы пойдем… на сегодня хватит…

Фаи удалились, охая и поддерживая друг друга. По пути они утирались снегом. Подошел осторожно староста замка, бывалый татарин.

– Однако, господин Лыков, карты бы надо проверить. Люди сомневаются.

– А вот это они видали? – «демон» показал татарину кулак. Тот молча развел руками и двинулся прочь.

Питерец осмотрелся: где его приятель Игнат? И увидел, как с крыльца караульни его лорнирует Цукерка. Он выпятил грудь и направился в корпус походкой гладиатора-победителя. Ну-ну… Удачно подвернулась драка, в которой он сумел показать силу. А дальше? Достаточно ли этого, чтобы заинтересовать Ольгу Павловну Живодерову?

В камере он