Читать книгу - "Атрибут власти - Чингиз Абдуллаев"

Наверное, ей была дана такая установка. Старые журналы,которые ему бросили, он уже зачитал до дыр и просил принести хоть что-нибудьдругое — книги или журналы. Пугала полная неопределенность. С ним уже большетрех недель никто не разговаривал и даже не пытался что-либо объяснить. Павелчувствовал, что у него заканчиваются последние силы. Мышцы становились дряблымии вялыми, все время хотелось спать, ему было лень даже подниматься и двигатьсяк биотуалету. Он сильно зарос, надзиратели не давали ему бритву, чтобыпобриться. Павел с отвращением чувствовал, что от него плохо пахнет. Раньше,когда у него было больше сил, он регулярно умывался, но теперь ему не хотелосьвымыть даже лицо. Зубы он не чистил, ногти приходилось обгрызать. В редкие минутыпросветления Абрамов был противен самому себе.

Мысли о побеге по-прежнему не давали ему покоя, но при одномвзгляде на дородную надсмотрщицу, которая появлялась в его камере, он пугался,чувствуя, что не сумеет справиться даже с ней. К тому же сильно болели затекшиеноги, с которых так и не снимали наручников. Утром ему снова принесли еду иводу. Он уже начал догадываться, что его постоянная сонливость связана спотреблением воды или пищи, в которую, вероятно, добавляют это проклятоеснотворное, но ничего не мог с собой поделать. Выпив очередной раз воды, онкрепко уснул, даже не подозревая, что через несколько часов приехавший сКавказа Карл Гельван вместе с Эрикой поднимут его наверх, тщательно побреют,приведут в порядок ногти, неумело постригут. И даже переоденут в цивильныйкостюм.

Он проснулся от яркого света и грубых толчков, когда Гельванпопытался его разбудить. От неожиданности Павел чуть не вскрикнул. Он находилсяв большой просторной комнате, залитой электрическим светом. На ногах по-прежнемубыли наручники, но чувствовал он себя как-то необычно. На лице будто чего-то нехватало. Словно ему отрезали нос или губы. Проведя по нему рукой, он судовольствием отметил, что его побрили. И даже постригли. Павлу показалось, чтоон спит, настолько невероятными были эти превращения. Эрика сунула ему в рукуразвернутую газету. Не совсем еще соображая, что происходит, он держал газету вруках, пока Карл его фотографировал. Но затем почувствовал, что глаза у негослипаются — ему нестерпимо хотелось спать.

Он и уснул, свалившись на диван. Его отнесли обратно вподвал. Проснувшись, Павел долго вспоминал, что с ним было. И заснул снова,твердо решив, что все происшедшее ему приснилось. Но когда он проснулся наследующий день и провел рукой по лицу, ему пришлось поверить, что всеслучившееся с ним происходило наяву. На лице не было прежней густой щетины, наголове вместо отросших волос чувствовался ежик. Он так и не понял, зачем егокуда-то поднимали, стригли и брили. Откуда ему было знать, что назавтра его фотографиисо свежей газетой в руках попадут сразу в три центральных издания.

Ажиотаж вокруг похищенного журналиста — а теперь уже никтоне сомневался в его похищении — вспыхнул с новой силой. К тому же нателевидении пошел слух, что похитители требуют пять миллионов долларов иоглашения их политической платформы. Стало ясно, что неожиданное исчезновениеАбрамова превращается в криминальную драму с явным политическим оттенком. Наэтом фоне розыски пропавшей Ксении казались чем-то несерьезным. Тем более чтомолодая женщина уже прислала домой три записки, уверяя, что с ней все впорядке. Сотрудники уголовного розыска даже не собирались заниматься поискамиэтой девицы, сбежавшей куда-то со своим другом.

На следующий день после появления фотографий Абрамова почтивсе газеты опять написали о нем. Похищение журналиста постепенно становилосьглавной новостью для всех средств массовой информации. По всем телеканалампередавали его репортажи, рассказывали о его прежних успехах. Фотографиизахваченного журналиста начали передавать ведущие информационные агентствамира.

И в этот день в Москву вернулся Дронго.