Читать книгу - "Кинжал с мальтийским крестом - Марта Таро"

Баронесса не стеснялась. По её требованию закупались самые дорогие вина, она велела нанять повара-француза и уже приобрела на Кузнецком Мосту несколько новых платьев. Глядя на это самоуправство, бедняжка Алина обвиняла во всём себя и ужасно страдала.

– Ах, дорогая, я просто не смогла с ней спорить, – чуть не плача, жаловалась она своей подопечной. – И что теперь делать – ума не приложу.

Лив с пониманием кивала: плетью обуха не перешибёшь. Что они обе могли сделать? С баронессой предпочитала не связываться даже мудрая и стойкая Полина Николаевна – средняя из трёх сестёр Румянцевых.

Если б Лив уехала в столицу с Кочубеями, она не докатились бы до нынешних проблем. Но она сглупила, и теперь ей приходилось расхлебывать плоды собственного упрямства. Но что же теперь делать? Как вырваться из-под гнёта Евдоксии? Был один-единственный способ – написать жалобное письмо Вере. Но на это Лив пойти не могла. У сестры и без неё дел хватало, да и здоровье сейчас было не из лучших… Так что хочешь не хочешь, надо как-то выкручиваться самой.

Лив бросила взгляд на часы и заспешила: пора на ужин. Баронесса терпеть не могла опозданий и сообщала об этом в таких выражениях, что, выслушав их один раз, больше попадаться ей на язык не хотелось.

Лив позвала горничную:

– Саня, неси же быстрее платье!

Саня – пухленькая и голубоглазая, с толстой пшеничной косой – была верной наперсницей и горячей поклонницей Лив. Она искренне считала свою барышню самой доброй и, уж конечно, самой красивой из трёх хозяйских дочерей. Услышав отчаянный крик Лив, горничная показалась в дверях гардеробной с ножницами в руках.

– На голубом платье оборка оторвалась, сейчас, уже дошиваю, – сообщила она.

– Давай любое другое…

– Ну как же любое?! Ведь барон на ужин приедет. Он-то в дамских нарядах понимает, а вы выйдете в затрапезном платье…

Лив не на шутку рассердилась: опять снова-здорово! Начинался дурацкий разговор, который она просто не могла уже слышать.

– Перестаньте вы наконец меня сватать! – крикнула она горничной. – Сколько можно тебе повторять, что мне нет дела до Александра Шварценберга. Он приезжает в гости к своей матери, вот пусть Евдоксия с ним и любезничает. А я поужинаю и сразу вернусь сюда.

– Как скажете, – надулась Саня и, раскинув руки наподобие вешалки, вынесла из гардеробной светло-зелёное атласное платье. – Это подойдёт?

– Какая разница? Давай скорее…

Помогая хозяйке одеться, Саня обиженно молчала. Хотела показать, насколько Лив не права. Женская прислуга в доме просто умирала от восторга при виде барона Шварценберга. Тот всегда был приветлив и не скупился на доброе слово, а посему вся дворня истово желала, чтобы младшая из барышень вышла замуж за такого достойного кавалера.

Лив вновь глянула на часы и расстроилась – время ужина уже наступило. Придётся теперь выслушивать нотации! Дай бог, чтобы сегодня не было гостей – при свидетелях такая выволочка покажется ещё унизительней.

– Всё, Саня, заканчивай, я и так опоздала, – вырываясь из рук горничной, приказала Лив.

Пулей вылетела она из комнаты и стремглав понеслась по коридору. Ещё поворот, и Лив ступила на лестницу, а потом ринулась вниз, перепрыгивая через ступеньки. Она так разогналась, что на последнем марше даже задела коленом за мраморный пьедестал украшавшей площадку вазы. Боль оказалась нестерпимой. Лив ахнула и, вцепившись в перила, застыла на месте. Даже страшно было представить, что придётся наступить на отбитую ногу.

– Сильно ушиблись? – спросили её.

Лив поняла, что стоит зажмурившись. Она приоткрыла один глаз и повернулась на звук голоса. Из вестибюля на неё с сочувствием взирал Александр Шварценберг. Лив не знала, что ему ответить… Вроде бы боль немного слабеет… Барон поднялся по ступеням и взял её под локоть.

– Опирайтесь на меня, – предложил он.

Лив кивнула, но так и не решилась наступить на пальцы ушибленной ноги.

– Ну же, храбрая девочка, – подбодрил её Александр. – Смелее! Один шажок!

Лив сделала первый шаг и поняла, что сможет идти. Кузен крепко держал её за локоть и медленно шёл по ступеням рядом с ней. Они добрались до вестибюля, и Лив с облегчением поняла, что боль притупилась.

– Спасибо, мне уже легче, – призналась она.

– Я рад, – серьёзно ответил Александр, но лукавая улыбка вмиг растопила эту официальность, когда он предложил: – Тогда вы, может, возьмёте меня под руку? А то мне приходится нагибаться.

Он был прав: локоть у Лив как-то чудно и неудобно задирался вверх. Просто кузен был гораздо выше. Александр согнул руку, она оперлась на неё, и они чинно отправилась ужинать. В столовой их ждал сюрприз: непогода не помешала приехать ещё одной гостье. За столом вместе с сёстрами поджидала опоздавших племянников тётка Полина.

Евдоксия занимала место хозяйки дома, и это в очередной раз покоробило Лив. Она всё никак не могла смириться, что теперь вместо её тонкой и хрупкой матери во главе стола восседает массивная, как огромный тёмный шкаф, тётка. В Евдоксии было слишком много чёрного: наряд, глаза, волосы, широкие брови. Она, как видно, и сама это понимала, поскольку сильно белилась. Сейчас на тёткином лице застыла злобная гримаса, а её тирада, обращённая к вошедшим, сильно походила на оскорбление:

– Сколько можно всех просить не опаздывать на ужин? Заставлять других ждать себя за столом – признак дурного воспитания. Кузина Софи оказалась недопустимо снисходительной к своим дочерям, но раз теперь обязанность следить за манерами Лив легла на меня, я позабочусь о том, чтобы нам впредь не пришлось за неё краснеть.

– Маман, вы перегибаете палку, – отозвался Александр, – по-моему, графини Чернышёвы сделали в этом году блестящие партии: Вера стала княгиней Горчаковой, а Надин – княгиней Ордынцевой. Насколько я знаю, супруги моих кузин – люди не только богатые, но и безупречно родовитые. Такие мужчины не стали бы жениться на девушках, чьё воспитание хромает. А что касается Лив, то я уверен: она сделает ещё более удачную партию, ведь она – самая красивая из трёх сестёр.

Это высказывание оказалось неожиданным и очень лестным.

«Он, верно, шутит», – задумалась Лив. Она незаметно скосила глаза, пытаясь увидеть лицо кузена. Тот казался невозмутимым, словно его слова и не были комплиментом, а так – всего лишь простой констатацией факта.

Через корку белил на лице Евдоксии проступили бурые пятна. Баронесса явно взбесилась, но её сынок не считал нужным обращать на это внимание. Он подвёл Лив к свободному месту рядом с Полиной, а сам уселся напротив. Женщины за столом притихли. Все ожидали бури. К счастью, Алина догадалась погасить уже было вспыхнувший скандал, заведя разговор про общих знакомых:

– Евдокси, ты слышала, что вся Москва осуждает графа Самойлова? Он беспардонно спускает в игорных домах приданое молодой супруги. Все ожидают вмешательства в скандал деда новобрачной – графа Литты.