Читать книгу - "Копье Судьбы - Ольга Тарасевич"

Няня осторожно коснулась ее руки.

– Лика, вы не переживайте. Так у некоторых деток бывает. Зубик потом побелеет.

– Правда?! Побелеет! Ой, как хорошо, прямо от сердца отлегло. Значит, к врачу не надо?!

Света покачала головой, взяла любимого Даринкиного мишку.

– Я здесь! Давай играть!

Девочка покосилась на няню.

Причмокивает маленький ротик. Светлое нежное личико морщится и краснеет. Через пару секунд, сделав вдох побольше, Дарина Владиславовна решает, что она сирена, и оглашает квартиру звонким ревом.

– Ты мой вечно голодный ребенок, – пробормотала Вронская, доставая дочь из кроватки. – На аппетит, слава богу, не жалуемся. Никогда бы не подумала, что эти крохи столько едят, так часто, и так долго! Впрочем, «беременные» страхи имеют очень мало общего с той реальностью, в которую погружается женщина после рождения ребенка.

…До родов ей казалось: очень плохо, что девочка будет расти без папы. Конечно, со временем Дарина узнает все о своем отце, услышит его музыку, познакомится с родственниками[3]. Но это произойдет, когда она уже станет достаточно большой, чтобы понимать, что такое смерть, трагическое стечение обстоятельств; что жизнь без отца – все равно жизнь, и она прекрасна. А до того, как девочка сможет осознать все эти вещи, она будет страдать и чувствовать себя обделенной. У всех детей ведь есть папы, а у нее нет!

Именно по этой причине – дать ребенку отца – Лика всерьез думала, не выйти ли ей замуж за бизнесмена Андрея Захарова[4]. Симпатичного, успешного, совершенно нелюбимого, но разве это важно, когда в животе уже вовсю шевелится ребенок и все мысли лишь о его здоровье и счастье? Да и материальные соображения вдруг вышли на первый план. Это раньше можно было не особенно переживать по поводу отсутствия денег. А теперь, когда есть малышка, приходится учиться ответственности и математике.

Наверное, если бы на месте Андрея был кто-нибудь менее харизматичный и любвеобильный, Лика, решив, «стерпится – слюбится», перед роддомом обязательно посетила бы загс. Но Захаров, при всей своей притягательной энергетике, не внушал доверия. Его можно было бы полюбить, но удержать… Представив, как ребенок выслушивает вечные разборки, Лика мягко отказала Андрею. Он не расстроился или так отлично сделал вид, что не расстроился, что Вронская поняла: она приняла правильное решение.

Чего еще боятся беременные женщины? Что со здоровьем ребенка будут проблемы. Что сами они распухнут до объемов слонихи. Сойдут с ума от боли во время родов. Что попадутся плохие врачи. Что…

Страхов множество, но уровень развития медицины позволяет сегодня многое. Следить за состоянием ребенка, обезболивать схватки, в случае малейших проблем со здоровьем матери и малыша быстро оказывать помощь.

Острые болевые ощущения при нормальном течении родов длятся, как правило, не так уж и долго. Лишний вес обычно уходит за два-три месяца. Талия и грудь, наверное, мало у кого могут вернуться к дородовым форме и объему – но так ли важны эти несколько килограммов и сантиметров?

И даже Ликины опасения насчет нехватки денег были напрасными. Меньше расходов на свою одежду, на рестораны и кофейни. И дебет с кредитом сводятся просто замечательно. К тому же писателям и журналистам в этом плане проще, они могут работать дома, по свободному графику. Конечно, эти доходы несопоставимы с додекретными – но жить на них с ребенком можно совершенно спокойно и даже не отказывать себе в удовольствии баловать доченьку.

О реальных проблемах после рождения ребенка женщины думают меньше. Возможно, поэтому они оказываются не готовы, когда эта волна накрывает с головой и кажется, что уже не выплыть.

Дарину Лике в палату принесли вскоре после родов.

Вронская с любопытством смотрела на светленькое крошечное личико с кнопкой-носиком и влажными ресничками и… не чувствовала ничего, кроме любопытства. И еще, может, облегчения: девочка родилась красивой в отличие от краснолицего лысого крикуна соседки по палате.

Из груди уже выделяются капельки молозива, болит низ живота, от слабости кружится голова. И малышка вот рядом лежит, самое красноречивое подтверждение начала нового этапа в жизни.

В общем, полный комплект, все есть. Кроме материнских чувств. Где любовь, умиление, нежность, где они?!

Или любовь – синоним беспокойства? Вечной тревоги, никогда не проходящего волнения?

Почему она кричит? Поела, и все равно кричит? Что это за пятнышки на маленьких щечках? Опять она срыгивает. Снова нет какашек, или слишком частые какашки, или они не того цвета. И только бы молоко не пропало. И чтобы никаких инфекций. И… и так постоянно, изо дня в день.

Даринка любит покушать, грудь приходится давать часто. Ест долго. Плачет громко. Вроде бы и не делаешь ничего особенного, но к концу дня от усталости валишься с ног. А малыши почему-то не считают, что по ночам надо спать.

Через месяц после того как ее с дочкой выписали из роддома, Лика завела манеру рыдать с восемнадцати до девятнадцати тридцати. Строго по расписанию. Даринка, покушав, вечером могла спать по два-три часа. Лика мыла пол (а что делать, собака в доме – потому каждый день влажная уборка), закидывала одежду в стиральную машинку, заваривала себе чай. И начинала реветь, как белуга.

«Блин, Дарина такая беспокойная. Я не могу выйти из комнаты, ей постоянно необходимо мое присутствие. Мне стыдно напрягать маму – она устает еще быстрее, чем я. Я деградирую. Я – плохая мать. Я сама как ребенок – мне надо перетерпеть, но я такая уставшая и невыспавшаяся, что ничего не соображаю. Какие там страдания насчет безотцовщины! Когда еще она начнет все понимать, задавать вопросы. Я настолько обессилела, что, мне кажется, я просто не доживу до того момента, когда Дарина заговорит…»

Потом грустные мысли заканчивались, слезы высыхали. Остатки логики давали о себе знать: подумай, во времена отсутствия памперсов мамочкам приходилось еще хуже. И продолжала вертеться все та же карусель: покормить, переодеть, погулять, поиграть, укачать, снова покормить.

«Больше ничего уже не будет, как раньше, – когда хватало энергии на мысли, думала Вронская. – Я очень рада, что есть Даринка. И вместе с тем мне так больно, что я больше не смогу просто сесть в машину и поехать куда глаза глядят или говорить, забыв обо времени, с интересным собеседником. Да, до рождения ребенка я не имела привычки шастать ночами напролет со случайными знакомыми. Но теперь, когда я уже никогда не смогу ничего такого себе позволить, мне в этом видится огромная ценность».

Одна из истерик оказалась уж очень долгой и выматывающей. Вронская кормила ребенка и ревела, укачивала девочку, и слезы продолжали литься, мыла попку и стонала. А потом с Даринкой на руках включила компьютер. И, чувствуя себя кукушкой, дрянью и всей мерзостью мира, набрала в поисковике: «Ищу няню-домработницу на полный день в Москве».