Читать книгу - "Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа"

не дрогнет рука, когда дело дойдет до убийства врага, но я не уверен, смогу ли убить его хладнокровно.

–Ты узнаешь это, когда придёт время, а память о предках даст тебе силы.

–Дело не в силах, ведь их нужно немного, чтобы нажать на спусковой крючок; нужно решение.

–Его тебе даст осознание того, что джихадисты начали кампанию безразборных убийств по всему миру против всех, кто не является мусульманином-экстремистом. Они уничтожают созидающих и превозносят разрушающих, оставляя нам два выбора: либо превозносить их, либо уничтожить.

–Похоже на справедливость.

–И это справедливость. Наш народ никогда не стремился к прогрессу, так как всегда умел довольствоваться тем, что предоставляет природа, но и не желает возвращаться в те времена, когда вера навязывалась силой. Тот, кто поклоняется Господу, потому что Господь этого хочет, войдёт в рай, но тот, кто делает это под принуждением, никогда не переступит его порог.

–Переступит ли мой сын этот порог с грузом убийств на плечах?

Зебра долго не отвечал, нахмурил брови, что было заметно, так как вуаль закрывала только часть лица, и, после глухого рычания, выражавшего его недовольство вопросом, пробормотал:

–Я начинаю сожалеть, что позволил тебе участвовать в нашем разговоре, женщина, но, поскольку я человек последовательный, у меня нет выбора, кроме как смириться. Пойми, что я приказываю твоему сыну уничтожить наших врагов, или, если он не повинуется, приготовиться умереть. Какое бы решение он ни принял, ответственность лежит на мне.

Ассалама хотела добавить что-то, но Гасель её остановил.

–Это неизбежная война, которую мы никогда не желали, мать, и когда она начинается, приказы не обсуждаются. Ты хочешь видеть, как какая-нибудь старая фанатичка калечит гениталии твоих внучек, превращая их в куски мяса для удовольствия других фанатиков?

–Конечно, нет.

–Тогда позволь мне бороться за их право быть женщинами, как ты была, потому что я до сих пор помню, как ты любила моего отца… – Гасель сделал паузу, а затем завершил: – К сожалению, на кону не наши жизни, а наш образ жизни, и это касается не только нас с тобой, но и миллионов людей, будь то туареги или нет.

–В этом ты, возможно, права, – признала она. – Насколько я могу судить по тому малому, что слышу и знаю, мир захватывает чрезмерная жадность или безумный фанатизм, и я понимаю, что мы должны помочь этому противостоять. Если Аллах решил, что ты станешь Зеброй, мне остаётся только смириться.

–Такова всегда была роль матерей… – заметил ей Хассан.

–И я принимаю её, хотя есть кое-что, что мне хотелось бы узнать… – её вопрос был адресован не сыну, а их гостю: – Что именно значит быть Зеброй? И почему выбрано имя такого пугливого животного, которое совсем не отражает того, каким должен быть храбрый туарег?

Спрашиваемый обдумал ответ, перекусив фиником, и наконец заговорил с лёгкой иронией:

–Ты думаешь, что лев или тигр лучше нас бы представляли? – увидев её молчаливое согласие, добавил: – В цирке львы и тигры прыгают сквозь огненное кольцо, как только дрессировщик щёлкнет кнутом. Даже самые горячие лошади и гигантские слоны в итоге выполняют трюки. Но зебры обычно не подчиняются приказам и редко позволяют себя оседлать, – с усмешкой заключил он. – А ещё у них есть полоски.

И Ассалама, и её сын выглядели удивлёнными.

–И какое значение имеют полоски? – спросила первая.

–Никто не знает, это животное белое с чёрными полосками или чёрное с белыми полосками. А ты как думаешь?

–Понятия не имею… – честно ответила она.

–До восьми месяцев беременности плод зебры чёрный, и только потом начинают появляться белые пятна. Это говорит о том, что изначально они были чёрными, но необходимость заставила их эволюционировать для маскировки.

–Маскировки! – воскликнула удивлённая женщина. – Это самое нелепо заметное животное, которое я видела.

–Может, для тебя оно заметное, но не для львов, их главных хищников, ведь, как кажется, львы видят только в чёрно-белом. Когда зебры замирают в кустах, их полоски выглядят как ветки, позволяя им оставаться незамеченными для львов.

–Никогда бы не подумала.

Её собеседник, похоже, наслаждался объяснениями. Бросив косточку финика в надежде, что однажды из неё вырастет пальма, чтобы оставить след своего пребывания, он продолжил:

–Знать слабости врага крайне важно в бою. Одно из наших главных преимуществ в том, что, снимая вуаль, никто не может узнать, что мы туареги. Благодаря тому, что нам разрешено носить вуаль, ты до сих пор не видела моего лица. То есть если завтра я пройду мимо, одетый по-другому, ты меня не узнаешь и будешь вести себя как лев, который не может различить свою добычу. Начинаешь понимать, почему мы выбрали зебру символом?

–Немного…

–Львов, тигров, лис, леопардов и пантер слишком много среди символов. Нам нужно быть хитрыми и незаметными, потому что вокруг миллионы хитрых, кровожадных и особенно коварных джихадистов.

–Мне это не кажется ни честным, ни достойным поведения для нашей расы, – посетовала добрая женщина. – Ты сам ведь начал с того, что…

–Мама, прости, что перебиваю, – снова вмешался Гасель. – Ты знаешь, как я тебя уважаю и ценю твоё мнение. Но я понимаю, что это особенно грязная война, в которой нет места ни чести, ни достоинству. Зебра или тигр… Какая разница? Их полоски служат одной цели – попытаться остаться незамеченными, чтобы убивать или быть убитыми.

2

Два мужчины стояли на страже, каждый с одной стороны от двери ветхого особняка. Пока более крупный из них оставался прямо, крепко сжимая винтовку, другой прислонил свое оружие к стене, на которую опирался, и воспользовался темнотой, чтобы снять вуаль и с комфортом закурить.

Изнутри дома доносились голоса, на которые они совершенно не обращали внимания, оставаясь невозмутимыми, пока в конце улицы не появился тощий ослик, нагруженный оборванным бедуином. Его сандалии почти касались земли, и он заставлял бедное животное двигаться вперед руганью и ударами плети.

При слабом свете, исходящем из одного из окон, сцена выглядела в некоторой степени комично, так как явно было видно, что это слишком слабое животное для того, чтобы выдерживать такие нагрузки. Казалось, что вот-вот его ноги подкосятся, и его безжалостный наездник перелетит через голову осла и разобьется.

Курящий часовой отрицательно покачал головой, слегка усмехнувшись, но его напарник даже не шелохнулся.

Бедный ослик продолжал свое шаткое движение, а его хозяин, сосредоточенный на удержании равновесия, даже не поднял головы, чтобы поздороваться. Однако, приблизившись на расстояние менее четырех метров, в его руке внезапно появился тяжелый револьвер.

Часовой покрупнее не успел