Читать книгу - "По заказу - Дик Фрэнсис"

– Хэлло, Падди, – поздоровался я и улыбнулся.

Мы обменялись рукопожатиями. Дружба между нами, бывшими жокеями, стала куда крепче, чем в пору, когда мы соперничали изо дня в день.

Падди расстался с седлом шесть лет назад и сумел превратить свои знания в бизнес. Он начал писать короткие, но захватывающе интересные истории об ипподромах и скачках, о героях этих скачек и о прославленных лошадях, а после продавал их в виде изящных буклетов на парковках у ипподромов по всей стране. В буклетах подробно воссоздавалась история конного спорта. Вскоре они стали расходиться до того стремительно, что Падди нанял команду для их продажи, а сам занялся писательством.

Он уже несколько лет хранил свой неофициальный архив, посвященный скачкам, когда из жокей-клуба ему внезапно поступило серьезное предложение. Пост сделался официальным – Падди пригласили координировать весь материал и документы, находившиеся в различных музеях страны. Однако история по-прежнему оставалась его коньком. Тонкие, дешево изданные черно-белые буклеты уступили место ярким глянцевым брошюрам. Теперь новые сборники выходили ежемесячно. А кожаные обложки и закладки для буклетов стали самым раскупаемым подарком для всех любителей скачек в каждом декабре.

Падди был напичкан и полезной, и бесполезной информацией, а поскольку я выбрал профессию, связанную с расследованиями, то часто ссылался на него, приводя тот или иной факт. Говоря языком, характерным для скачек, Падди мог перегууглить Гуугла. Короче, он сделался оптимальным механизмом для разных исследований.

– Как по-твоему, у Подсвечника хороший шанс в первом забеге? – осторожно попытался выяснить я.

– Да, он может победить. Это зависит… – Он осекся.

– От чего? – полюбопытствовал я.

– Если он постарается. – Падди помедлил. – А почему ты о нем спросил?

– Я подумал, что мог бы сделать ставку. – Кажется, мои слова прозвучали вполне нормально. Во всяком случае, я приложил для этого кое-какие усилия.

– Бог ты мой! Вы слышали! – воскликнул он, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Сид Холли готов держать пари. И свиньи могут летать, как я полагаю. – Падди рассмеялся. – Если ты мне скажешь, что у тебя третий глаз на заднице, может быть, я тебе поверю.

– О'кей, Падди, хватит, – оборвал его я.

– И не говори, что дядя Падди лжет, Сид. Итак, почему ты спросил про Подсвечника?

– А почему ты считаешь, что он не будет стараться? – откликнулся я вопросом на вопрос.

– Я этого не утверждал, – заметил он. – И лишь сказал, что он сможет выиграть, если постарается.

– Но, значит, ты допускаешь, что такого может и не быть. А иначе зачем что-либо говорить?

– Сплетни, сплетни, вот и все, – ухмыльнулся он. – Судя по ложным слухам, лошади Бартона не всегда бывают на высоте.

И как раз в этот момент собравшиеся на трибуне стали свидетелями первой смерти. Парадный круг в Челтенхеме раздваивается там, где упирается в угол ограждения для уже расседланного победителя. Это – естественный амфитеатр, созданный приподнятым участком земли. Над ограждением и парадным кругом тянется трибуна из кирпича и бетона.

Позднее, днем, когда обладатель Золотого Кубка с триумфом вернется и даст себя расседлать, она заполнится восторженной, взволнованной толпой. Но сейчас, в ранний, дождливый полдень, там стояло лишь несколько человек под зонтами. Они наблюдали за входами и выходами в весовую и ждали, когда начнутся скачки.

– Помогите! Помогите! Ну кто-нибудь, помогите мне! – Женщина средних лет в расстегнутом легком плаще поверх зеленого твидового костюма кричала из нижнего ряда ступенчатой трибуны.

Все глаза устремились в ее сторону. Она продолжала выкрикивать:

– Ради бога, кто-нибудь, помогите мне!

Падди и я перепрыгнули через ограждение внутри парадного круга, откуда сразу смогли увидеть, что беда случилась не с ней, а с мужчиной, находившимся рядом. Он упал, потеряв сознание, и лежал у ее ног, напротив другого ограждения из колючей проволоки с цепями. Оно достигало четырех футов в высоту и отделяло толпу зрителей от лошадей. Многие двинулись с той стороны ограждения, чтобы ей помочь, а кто-то вызвал врача.

Из весовой выбежал врач, больше привыкший иметь дело с изувеченными жокеями, и что-то торопливо проговорил в микрофон.

Любой недуг, как ничто иное, привлекает внимание британской публики. Она тут же встает с мест и начинает жадно следить за происходящим. На трибуне мгновенно собралась толпа наблюдателей, а два санитара в зеленых халатах бросились к парадному кругу. Но на их пути возникла преграда из цепей и проволоки. Вопреки совету врача, группа зрителей-добровольцев подняла над ней больного. Его уложили на аккуратно подстриженную траву, как раз в то место, где впоследствии должны будут стоять победители.

Врач и санитары приступили к работе, однако вскоре стало ясно, что они сражаются в уже проигранной схватке. Доктор прикоснулся ртом к губам мужчины и принялся дышать в его легкие. «Какое доверие», – подумал я.

Смог бы я притронуться губами к совершенно неизвестному человеку?» Один из санитаров забрал у врача синюю резиновую сумку, соединенную с трубкой в горле мужчины, а второй положил ему на грудь подушечки дефибриллятора. Когда возникало напряжение, тело больного дергалось, но затем вновь становилось неподвижным.

Медики пытались вернуть его к жизни гораздо дольше, чем я ожидал. Лишь через полчаса или чуть больше они, судя по некоторым признакам, решили, что их усилия бесплодны.

К тому времени у парадного круга уже стояла карета «Скорой помощи» и были готовы носилки. Пострадавшего положили на них, хотя везти его куда-либо не имело ни малейшего смысла. С ним все было кончено, и «Скорая помощь» покинула круг. Очередная жертва сердечного приступа, еще одна краткая запись в статистических сводках.

Когда умершего унесли, а его плачущая жена удалилась вместе со скорбной процессией медиков, толпа вновь разбрелась по барам, желая укрыться от дождя. По дороге, конечно, обсуждалось трагическое происшествие. Не обошлось и без сентенций о бережном отношении к своему здоровью. Но смерть, кажется, совсем не повлияла на продажу хрустящих тостов со свининой.

Я следил за первым заездом из ложи для владельцев и тренеров. Победителей в барьерном беге для четырехлетних жеребцов ждал приз – синяя лента. Им предстояло преодолеть дистанцию в две мили. После впечатляющего старта, когда двадцать четыре скакуна растянулись на дорожке, забег стал напоминать кавалерийскую атаку на первые барьеры. Я обнаружил, что с особым вниманием наблюдаю за Хью Уокером, скакавшим на Подсвечнике. Наездники держались «голова к голове» и не вырывались вперед, прогалопировав перед трибуной. Но, когда они поднялись на вершину, началась стихийная сортировка, и в результате после спуска с холма осталось лишь полдюжины лошадей, способных рассчитывать на призовые места. Подсвечник шел третьим и вплотную приблизился ко второму жеребцу, когда лидер очутился у барьера, ударился о его верх, споткнулся и упал. Хью Уокер круто взял влево, чтобы миновать эту бойню, и с силой подхлестнул Подсвечника по ребрам.