Читать книгу - "Золото Ариеля - Элизабет Редферн"

Он собрал кости в горсть, жестом велел хозяину принести обоим еще эля и продолжал игру все с тем же полным равнодушием, отчего опешили даже смотревшие на них завзятые игроки. Наконец он развел руками и сказал:

— Монеты у меня вышли. Но я заплачу тебе своей лютней.

В тех кругах, где вращался Баркли, лютни ценились мало.

— Лучше давай испанские сапоги, что на тебе надеты, — предложил Баркли.

— Ну нет. — Лютнист впервые улыбнулся, и от его улыбки Баркли стало не по себе. — Либо лютня, либо ничего.

— Пусть так. Лютня. Против четверти золотого.

Баркли потирал крупные руки.

— Половины золотого, — спокойно сказал его противник.

Баркли раскрыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Его кости утяжелены, поэтому он знал, что непременно выбросит столько высоких дупелей, сколько нужно. Он выпил эля с пряностями, потом бросил кости. Две тройки. Не ахти что.

Бывало, он нарочно проигрывал — самую малость, — чтобы успокоить подозрения противника. Но на этот раз Баркли вообще не собирался проигрывать. Тем временем лютнист, синеглазый Орфей, который выбрасывал дупель за дупелем и по большей части достаточно высокие, чтобы оказаться в выигрыше, взял полузолотой, который уже пододвинул к себе, и сказал:

— Ставлю лютню и этот полузолотой против золотого.

Баркли вытер рукой рот. Ему хотелось вернуть свой полузолотой, и ему хотелось увидеть, как с лица лютниста сползет это холодное выражение. Он собрал кости и бросил их с сосредоточенным видом человека, понимавшего, что выпил слишком много. Четверка и тройка.

Орфей произнес:

— Теперь ты должен мне золотой.

Баркли схватился за край стола. Он видел, что вокруг них собралась целая толпа зевак, что лица у них алчные и глиняные трубки зажаты между оскаленных зубов. Они упивались его унижением.

— Я заплачу тебе завтра, — пробормотал он.

Его противник мягко возразил:

— Нет. Прямо сейчас.

Последовало долгое молчание, за время которого личность незнакомца подверглась переоценке и теперь вызывала у следивших за ним интерес. Кто-то спросил у него:

— Ты сказал, что путешествовал, незнакомец. Ты видел что-нибудь во время войны в Нидерландах?

— Достаточно.

— Ты был там солдатом?

Незнакомец кивнул, и все столпились вокруг него, обмениваясь многозначительными взглядами. Война в Нидерландах между Испанией и Голландией была кровавой и жестокой, обе стороны привлекали к себе иностранных наемников, и многие из этих наемников были англичанами. Лютня этого человека и его шляпа с пером никого не могли обмануть. Зрители еще с большим интересом устремили взгляды на Баркли.

— У меня не хватит монет, — пробормотал Баркли, роясь в кармане своей оборванной куртки. — Придется тебе взять что-нибудь другое.

Среди вещей, которые он извлек из кармана, были какие-то краденые медные безделушки, пара носовых платков, красивый маленький серебряный подсвечник и две книжечки, которые он украл с книжного лотка у собора Святого Павла из-за их красивых кожаных переплетов. Они были на латыни, а она значила для него так же мало, как и английский, потому что он не умел читать ни на том ни на другом языке.

— Вот. Можешь взять их.

Баркли нехотя бросил книги противнику.

Он не заметил, что два отдельных листа бумаги, покрытые рукописным текстом, выскользнули из одной книги и упали на пол. Старый матрос, который немного научился читать во время плаваний, нагнулся, чтобы подобрать их, и с любопытством посмотрел на первые строчки, стоя на коленях на тростнике, устилавшем пол.

— «Ариелю…» — с трудом прочел он себе под нос.

Лохматая собака, в чье пространство он вторгся, дружелюбно подошла к нему и ткнулась носом ему в лицо.

— Уйди, нахалка. «Ариелю я дам дар золота…»

Большего ему не удалось разобрать. Он поднялся и сунул листки обратно между страницами верхнего из двух маленьких томиков, которые Баркли швырнул на стол.

Но бумаги бумагами, а лютнист даже не подумал взять книги.

— Ты на самом деле считаешь, — сказал он Баркли, — что они стоят золотой?

Зрители пожевали чубуки своих трубок и забормотали в знак согласия. Им нравилось наблюдать за тем, как осуществляется справедливость. Баркли, раздраженный, клянущий все на свете, еще раз порылся в куртке и вытащил маленький серебряный подсвечник, он берег его, чтобы подарить своей сожительнице, той самой торговке рыбой, у которой было слишком много родственников.

— Больше у меня ничего нет, — заявил он. — Хочешь денег — придется тебе подождать до завтра.

Его противник оценил подсвечник опытным взглядом, как вдруг дверь распахнулась и вошел один из дружков Баркли, выходивший облегчиться.

— Там в проулке какой-то человек, — сообщил он, поправляя одежду. — Ищет кого-то по имени Варринер. В-в-Варринер, — передразнил он заикающуюся речь того, кто искал, и загоготал.

Лютнист замер, а золотистая собака у его ног пошевелилась и тихо заворчала. Он успокоил собаку, потом поднял глаза на говорившего и спросил:

— Он еще там?

Человек ухмыльнулся.

— Вряд ли. Я сказал ему, что здесь не место для таких, как он. Ты будешь еще играть с Баркли?

Лютнист уже стоял, засовывая книги и подсвечник в узел, из которого торчала лютня.

— Я ухожу, пока выигрываю, — ответил он.

Потом свистнул собаке и вышел в ночь. Дверь за ним захлопнулась. Разочарованные приятели Баркли начали расходиться. Баркли злобно нахмурился. Потом хлопнул себя по карманам и пошарил среди кружек на столе, поднимая их одну за другой в тщетных поисках.

— Кости! Вот ублюдок. Он украл мои кости…

Но один из собутыльников Баркли заметил что-то за пустой тарелкой, затем отодвинул тарелку и с торжеством поднял руку.

— Ничего он не украл. Смотри, что я нашел.

Две кости лежали у него на ладони. Побагровевший Баркли схватил их, ощупал и прошептал:

— Да, это мои. Проклятие, вот ловкач, сукин сын; сунул мои кости под свою тарелку, а играл своими. А у него они, должно быть, фальшивые…

— Как у тебя, да, Баркли? — крикнул кто-то.

Зрители разразились смехом, потом отступили, потому что Баркли бросился на улицу ловить злодея.

Но хотя он и пробежал по улице взад-вперед не один раз, там никого не было. Дождь шел, не переставая.

— Будь он проклят, — снова выругался Баркли. — Шулер, жулик. Будь он проклят…

Все еще ругаясь, он вернулся в таверну.

— Орфей, — насмехались его товарищи, встряхивая в кулаках воображаемые кости. — Орфей!