Читать книгу - "Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества - Владимир Шеин"

Моё секундное недоумение после его слов сменилось мгновенным озарением. Конечно, сейф на Молодёжной!

— Вспомнил, я вопросительно посмотрел на него, — Алексей Сергеевич? Фамилия, к сожалению, на ум не приходит.

— Точно. Удивлён, что вы так быстро забыли меня, ведь наша последняя встреча состоялась чуть более пяти лет назад.

Действительно, интересная тогда состоялась встреча и ещё более интересный разговор. В то время на меня свалили раскрытие преступления — вскрыли сейф в кабинете директора небольшой подрядной организации. Такие дела не входили в мою компетенцию, но прокурор решил по-иному. После осмотра места происшествия у меня сложилось впечатление, что работали неопытные воры: сейф был вскрыт неаккуратно, с использованием взрывчатки, которой хватило бы на небольшую, необязательно победоносную, но войну. Кабинет и часть здания были уничтожены взрывом, как и большая часть содержимого хранилища. Что удалось взять из сейфа, известно не было, так как не было понятно, что в нём уцелело. Очевидцев произошедшего практически не имелось, как, впрочем, и подозреваемых. И вдруг на второй день расследования оперуполномоченный приводит ко мне Алексея Сергеевича, который признаётся в совершении указанного выше преступления. У меня возникли сомнения по поводу правдивости его признания, особенно после того, как я посмотрел сведения о судимостях: мой нынешний посетитель был многократно судим за кражи, но кражи без насилия, взрывов и т. п. Тогда-то и состоялся наш разговор.

— Алексей Сергеевич, вы уверены, что совершили преступление? — начал я.

— Уверен. Понимаю, что оно тяжкое, согласен на избрание меры пресечения в виде содержания под стражей.

— В тюрьму захотели?

— Что ж делать, судьба. — он вздохнул. — Явку с повинной я уже дал. Когда будете допрашивать и задерживать?

— Пока с вашим участием я ничего делать не буду. Не верю в вашу виновность.

— Почему?

— А почему вы себя оговариваете?

— Я говорю правду. — он пытался меня в чём-то убедить.

— Нет, лжете. Уверен, вы непричастны к взрыву. Любая экспертиза покажет, что следов взрывчатых веществ на вашей одежде и теле нет. Способ взлома глупый, вы бы так не сделали — слишком опытны. Уверен, если поработать, то я смогу установить, где вы реально находились в момент взрыва. Поэтому я хотел бы получить ответ на свой вопрос: почему вы себя оговариваете?

— Умный. — Алексей Сергеевич как будто разговаривал сам с собой. — И… неужели порядочный?

В ответ я промолчал, так как ждал продолжения и дождался.

— Хорошо, начальник. Мне необходимо в тюрьму, тебе — раскрыть преступление. Какая разница, виноват я или нет?

— Для меня разница есть. Вне зависимости от ваших мотивов, невиновного я в тюрьму отправлять не буду.

— Начальник, ты же «глухарь» повесишь на свой отдел. — продолжал он убеждать меня.

— Одним больше, одним меньше — некритично.

— А если я тебе денег заплачу? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Не получится.

— Что же нам делать?

— Вам идти домой, мне работать.

— Слушай, начальник. Мне позарез необходимо попасть за решётку. Если ты сейчас меня туда не упечёшь, мне придётся избрать иной способ. Например, совершить реальное преступление. Зачем лишние проблемы?

— Интересный вы человек. Второй раз сталкиваюсь с человеком, который сам напрашивается на срок. Первый мне был понятен — человеку негде было жить и не на что есть. — я внимательно посмотрел в глаза своему собеседнику. — Дайте догадаюсь. За решёткой вам необходимо решить какие-то проблемы. Судя по вашей богатой криминальной истории, среди своих вы пользуетесь авторитетом. Значит, лишиться свободы для вас не проблема — там, — я махнул рукой, подразумевая не очень весёлые учреждения с крепкими решётками, — вы будете как сыр в масле кататься. В таком случае должна быть веская причина — передел власти?

— Начальник, — мои слова явно задели потенциального виновного, — какая тебе разница?! Предупреждаю, если ты меня сейчас отпустишь, на твоей территории увеличится количество краж.

— Алексей Сергеевич, — отреагировал я на его слова, — не надо мне угрожать. Я сомневаюсь, что вы совершите что-либо серьёзное. Притом, преступление тут же будет раскрыто. Меня ваши угрозы нисколько не пугают. Страшнее — отправить в тюрьму невиновного. От меня вы этого не добьётесь. Можете быть свободны. — последними словами я собирался закончить разговор.

— Вячеслав Иванович, — в голосе появились просительные нотки, — давай придём к соглашению. Вы правы, мне срочно, прямо позарез нужно в тюрьму. Да, там проблемы. Проблемы, которые я могу и должен решить. Иного способа лишиться свободы я не знаю. Я в любом случае попаду туда. Излишне говорить, что способов много. Давай облегчим жизнь всем: и мне, и тебе, и полицейским.

— Нет, Алексей Сергеевич, — собеседник всё больше мне нравился: правильная речь, сносные манеры, — всё говорило об его уме и образованности, — и ещё раз нет. Я в такие игры не играю. Вы свободны.

Тогда он вышел от меня очень недовольным. Ещё более недовольными оказались оперативники. В итоге преступление мы раскрыли, виновники были найдены — пара дилетантов. Судьбой же своего собеседника я больше не интересовался.

Сейчас, вспомнив этот разговор, я вспомнил и фамилию — Селезнёв. Точно, Селезнёв Алексей Сергеевич. Что ж, хоть он в своё время и вызвал у меня симпатию, разговаривать я был не в настроении.

— Алексей Сергеевич, удивлён, что вы пришли ко мне. Я уже давно не следователь. Вероятно, ошиблись?

— Нет, Вячеслав Иванович. Я пришёл именно к вам и, думаю, вы сможете мне помочь.

— Смочь-то может и смогу, но захочу ли. — я пристально посмотрел на него.

— Неужели плохое настроение так на вас влияет? — Селезнёв удивлённо посмотрел на меня.

— Нет. Просто с того момента, как я стал работать на себя, я работаю только тогда, когда хочу. Сейчас такого желания у меня нет, поэтому наш разговор будет пустой тратой времени, главным образом для вас. Лень не только двигатель прогресса, но и самоцель моего существования.

— Может быть всё-таки уделите мне немного внимания, всё-таки вы мой должник.

— С каких пор? Не помню за собой долгов.

— Из-за вас проблемы, которые я должен был решать пять лет назад, вылились в большие проблемы. Разрешить их удалось практически чудом. Чудом, что без крови. — Селезнёв не собирался отступать.

— Вы всё-таки попали тогда в тюрьму?

— Да, но более длинным и замысловатым способом. Слава Богу, не все такие принципиальные, как вы. — тут он улыбнулся.

— Хорошо, — я решился, — даю вам десять минут, после чего мы заканчиваем разговор и расходимся.

— Думаю, этого времени мне хватит. Итак, — начал он, — последние четыре с половиной года я находился в исправительной колонии строго режима. Вышел я лишь вчера, за месяц до этого меня перевели в следственный изолятор — для разрешения вопроса об условно-досрочном освобождении. — тут он улыбнулся. — В следственном изоляторе я был помещён с такими же как я рецидивистами, но, благодаря своим связям и более чем лояльному отношению администрации к деньгам, имел возможность общаться со всеми, кто содержался в учреждении. Вопрос о моём досрочном освобождении разрешился достаточно быстро. Но за время нахождения в следственном изоляторе я познакомился с интересным человеком — Степаном Фёдоровым. — Селезнёв вопросительно посмотрел на меня, как будто мне должен был быть известен этот человек.