Читать книгу - "Поцелуй дочери канонира - Рут Ренделл"

Так имя Мартина попало в газеты. Оно прозвучало на всю страну в вечерних новостях «Би-би-си» и потом еще раз — в одиннадцатичасовом выпуске.

Сержант Калеб Мартин, детектив, тридцать девять лет, имел жену и сына.

— Чудно, — сказал инспектор Берден, — ты не поверишь, но я и не знал, что его так звали. Всегда думал, что он Джон или Билл или что-то в этом роде. Мы звали его Мартин, как по имени. Не могу понять, чего он полез? Что его на это толкнуло?

— Храбрость, — ответил Вексфорд. — Бедняга Мартин был крутой малый.

— Безрассудство, — печально и без укора заметил Берден.

— Храбрость вообще не самая умная вещь, правда? Ей мало дела до логики и рассуждений. Не оставляет рассудку шанса посмотреть трезвым взглядом.

Он был такой же, как они, один из них. Полицейскому всегда дико, если убивают полицейского. Это сугубое злодеяние и квинтэссенция всех преступлений, потому что, в идеале, именно предотвращению преступлений посвящает свою жизнь полицейский.

Разыскивая убийц Мартина, старший инспектор Вексфорд прилагал не больше усилий, чем в охоте за любым другим убийцей, но чувствовал, что дело задевает его лично. При том, что он не особенно любил Мартина и часто раздражался от его сосредоточенной унылой старательности. «Роет землю», — нередко с насмешкой и презрением говорят о полицейских. На жаргоне их иногда зовут «кротами». Именно эти слова сразу приходили на ум, когда речь заходила о Мартине.

Но теперь все это было забыто — Мартин погиб.

— Я вот все думаю, — сказал Вексфорд Бердену, — каким неважным психологом показывает себя Шекспир, когда говорит, что злые дела остаются, а добрые часто сходят в могилу вместе с телом[1]. Я это не к тому, что Мартин был злой, ты понимаешь… Мы помним о людях хорошее, а не плохое. Я вспоминаю, каким он был усердным и педантичным, пусть и упрямым. По-доброму вспоминаю, но я зол как черт. Господи, как подумаю, что тот прыщавый сопляк хладнокровно пристрелил его, мне ярость застилает глаза.

Они начали с самого тщательного и обстоятельного допроса Шэрон Фрэзер, Рама Гопала и менеджера Брайана Принса. Потом перешли к посетителям, присутствовавшим при ограблении — вернее, к тем из них, кто остался и предложил помощь. Сколько же всего людей было в банке в момент убийства, не знал никто.

— Я уверен, Мартин знал, — сказал Берден, — он-то все заметил, это точно. Но он погиб, а будь он жив, все это не имело бы никакого значения.

Брайан Принс не видел ничего. Он ни о чем и не подозревал, пока не услышал выстрел. Рам Гопал, представитель немногочисленного в Кингсмаркэме индийского землячества, пенджабец из касты браминов, дал Вексфорду полное и точное описание обоих налетчиков. Не найти их, имея такого свидетеля, говорил потом Вексфорд, было бы преступлением.

— Я разглядывал их очень внимательно. Я сидел почти не двигаясь, концентрируя энергию, старался замечать каждую мелочь в их облике. Видите ли, я понимал, что тут ничего не поделаешь, но вот это я мог, и я постарался.

Мишель Уивер, служащая турагентства по соседству, в банк зашла по пути на работу. Она рассказала, что убийце было от двадцати двух до двадцати пяти, он не очень высок, у него светлые волосы и лицо в прыщах. Миссис Уэнди Галд, мать младенца, тоже сказала, что парень был светлым, но большого роста, шесть футов минимум. Шэрон Фрэзер тоже запомнила его высоким и светловолосым, но больше всего ей запомнились глаза — бледные, серо-голубые. Все свидетели-мужчины — трое — утверждали, что парню на вид двадцать два-двадцать три года, щуплый, невысок (один сказал «низкий», другой — «среднего роста»). Уэнди Галд добавила, что он выглядел больным. Третья свидетельница, Барбара Уоткин, сказала, что убийца был низенький и темноволосый, с темными глазами. Все видели его нечистое лицо, но Барбара Уоткин усомнилась, что это прыщи. Больше похоже на множество мелких родинок, сказала она.

Старшему грабителю все согласно давали лет на десять — а миссис Уоткин на все двадцать — больше, чем мальчишке. Темный, кто-то сказал «смуглый», с волосатыми руками. Мишель Уивер заметила у него родинку на левой щеке, Шэрон Фрэзер он показался очень высоким, но в то же время один из свидетелей-мужчин описал его как «мелкого», а другой сказал: «Не выше подростка».

Больше всего Вексфорд был склонен доверять уверенности и собранности Рама Гопала. Тот описал мальчишку очень худым, светловолосым и голубоглазым, ростом примерно пять футов восемь дюймов, с прыщавым лицом. На нем были синие джинсы, темная футболка или свитер и черная кожаная куртка. На руках перчатки — эту деталь упустили из виду остальные свидетели.

Второй был без перчаток. Его руки покрыты темными волосами. Волосы на голове — почти черные, на лбу большая залысина. Не моложе тридцати пяти, одет так же, как и первый, только джинсы темные, темно-серые или коричневые, а под курткой коричневый пуловер или что-то вроде того.

Молодой грабитель заговорил только раз, когда приказал Шэрон Фрэзер передать деньги. Описать голос она не смогла. Рам Гопал считал, что выговор был не кокни, но и не образованного человека, похож на южно-лондонский.

Мог ли это быть какой-то местный выговор, «лондонизированный» под влиянием телевидения и расширяющейся столицы? Рам сказал, что это возможно. Но он нетвердо различал английские диалекты — Вексфорд протестировал его, и Рам перепутал девонский выговор с йоркширским.

А сколько народу было на месте преступления? Рам говорил — пятнадцать человек, включая сотрудников банка. Шэрон Фрэзер насчитала шестнадцать. Брайан Принс не имел представления. Один из клиентов сказал «двенадцать», а другой — «восемнадцать». Но как бы много или мало их ни было, очевидно, не все пожелали общаться с полицией. С момента бегства грабителей и до приезда наряда человек пять спокойно покинули банк, пока остальные занимались Мартином.

Они устремились на волю, лишь только это стало возможно. Их не за что осуждать — особенно если они не запомнили ничего важного. Кто захочет связываться с полицейским расследованием, если и сообщить-то особенно нечего? Может, ты и видел что-то, но незначительное, или всеми замеченное — так не лучше ли, чтобы о том же рассказали другие, более наблюдательные очевидцы? Для душевного спокойствия и нормальной жизни гораздо проще выскользнуть за дверь и отправиться по делам: на работу, в магазин или домой.

Сыщики помнили, что четверо или пятеро свидетелей хранят молчание: может, что-то знают, может, не знают ничего, но таятся и молчат. Единственное, что было известно об этих пятерых или четверых или, быть может, троих, — никого из них работники банка не знали в лицо. Ни Рам Гопал, ни Шэрон Фрэзер, ни Брайан Принс не заметили в зале ни одного знакомого лица, кроме тех постоянных клиентов, что остались на месте после гибели Мартина.