Читать книгу - "Экспонат руками не трогать - Мария Очаковская"

Пусть будет новым всё, что есть вокруг,

но будет исключеньем старый друг.

Персидская пословица

У проходной, как всегда, была толкотня. Надрывно скрипя, вертелся турникет. Уставшие к концу дня охранники что-то терпеливо объясняли докучливой молодой девице, видимо пришедшей на «Мосфильм» впервые.

«Боже мой, какое счастье, что не надо тащиться на метро! Как вовремя Ефремова позвонила, а я и думать о ней забыла, тоже мне, голова-сито», – рассуждала про себя Катя. Вот уже третий день она была без руля и, тоскуя по своей любимой тарантайке, как по близкому родственнику, с отвращением рассекала по Москве на муниципальном транспорте.

«Что же я сегодня так устала? Вроде бы день как день… записали быстро, материал хороший, не какая-то мексиканская жвачка. А вот почему у меня горло саднит? Или все-таки не саднит… хотя поорать за эту Мэй пришлось будьте-нате… – Катерина для верности откашлялась. – А Любочка – все-таки молодец, с ней всегда быстро работается. Легко и быстро».

Любочка, а если официально, то Любовь Ивановна Куприянова, работалана «Мосфильме» режиссером звукозаписи очень давно и слыла настоящим асом. Начинала она еще в те благословенные времена, когда к дубляжу в тон-студиях относились как к священнодейству. И кого она только не писала: и Караченцова – Бельмондо, и Белявского – Жана Маре, и Демьяненко – Мастроянни, и даже Кенигсона, голос которого буквально сроднился с образом Луи де Фюнеса.

Познакомились они в начале 90-х. К тому времени Катя уже окончила ВГИК, получила статус профессиональной и, как выяснилось, абсолютно никому не нужной актрисы. Послужной список тогда у Катерины был не слишком велик: одна главная роль пионервожатой в подростковом телефильме, несколько работ второго плана и с десяток коротеньких эпизодов. Что тут скажешь, внешность определяет амплуа, а амплуа – роли. Когда на лбу написано «инженю», Анну Каренину тебе никто не предложит. Невысокая, голубоглазая, худенькая, миловидная – пухлые губки, светлые кудряшки – Катька всегда выглядела моложе своих лет, «маленькая собачка до старости щенок». И сидеть бы ей до пенсии на ролях подружек-простушек на Киностудии Горького, как пророчили институтские мэтрессы, если бы не случай… А случай в судьбе Екатерины Насоновой, актрисы, женщины и матери, всегда играл самую первостепенную роль.

Случилось, например, так, что лет в двенадцать-тринадцать вместо высокого, писклявого и по большому счету неприятного девичьего голоска у Катьки каким-то чудесным образом проклюнулся глубокий, проникновенный, исключительный по тембру голос. И было уже не важно, подходит он к ее золотистым кудряшкам или нет. Голос просто звучал, его хотелось слушать и слушать. С тех пор ни одно школьное мероприятие не проходило без Катькиного участия – утренники, капустники, концерты, поздравления ветеранов, стихи о партии, «Ленин и печник». Стоит такая маленькая, плюгавенькая на сцене, а как начнет читать, так прямо мурашки по коже. Когда завуч Анна Михайловна входила к ним в класс посреди урока – всем было ясно: пришли за Насоновой, отпрашивать ее на очередной конкурс чтецов.

Однажды, вот вам тоже случай, вместе с Анной Михайловной в класс пришла незнакомая женщина. Она оглядела сидящих учеников и нескольких девочек попросила подняться. Кате тоже предложили встать, представиться, а потом пригласили на киностудию. Там были пробы. Под светом юпитеров ее сфотографировали, предложили пройтись, улыбнуться, произнести несколько простых фраз и… сразу утвердили на роль.

С тех пор Катькина судьба была решена. К концу школы она уже точно знала, что будет поступать на актерский и, несмотря на чудовищный конкурс, прошла во ВГИК с первого раза. Четыре года студенческой жизни были насыщенными и интересными. Кате нравилось учиться. Ее хвалили, всегда особо выделяя голосовые данные. Зловещего вида старуха, Эра Михайловна Краузе, преподавательница техники речи, студентку Насонову заметила сразу и больше всех мучила.

– Деточка, лишь пять процентов людей имеют от природы красивый голос, – говорила ей Эра Михайловна, – вы – одна из них. Но такой богатый природный материал требует шлифовки.

И когда вся группа после пары дружно шла в ближайший пивняк, студентка Насонова сидела в аудитории и подвергалась жесточайшей шлифовке.

– ТКР, КТР, ДРТ, РДТ – тренируем язык и губы.

– К-Г, К-Г, К-Г – тренируем мышцы неба.

– У-у-у-у, теплый выдох, теплый вдох – преодолеваем мышечные зажимы… а еще ловим резонанс, развиваем диапазон.

Фонетические упражнения, скороговорки, дыхательная гимнастика Стрельниковой – одно время Катьке казалось, что она проделывает все это даже во сне.

– У вас, деточка, хорошие верхний и средний регистры, но этим никого не удивишь. Писклявых актрис всегда было пруд пруди. Поэтому мы должны поработать над низами. Низкий, богато окрашенный женский голос – о-о-очень большая редкость. Поверьте, деточка, я знаю, о чем говорю.

На студии Катерину тоже не забывали. За годы учебы во ВГИКе она снялась в нескольких фильмах, удалось поработать даже с мэтрами отечественного кино. А одна из ее картин была даже отмечена на Московском кинофестивале. Главных ролей Кате, правда, не предлагали. То подружка невесты, то наивная до тошноты жертва какого-то пошлейшего бабника, то бессловесная медсестра из районной больницы. Своих героинь Катька не особенно жаловала. Может, потому, что в жизни чувствовала себя полной их противоположностью.

Меж тем голос ее, казалось, жил какой-то своей, отдельной жизнью. Он развился, сформировался, созрел и зазвучал. Все более и более уверенно, поражая не только своей красотой, но и удивительной пластичностью, универсальностью. Хорошо развитый верхний фальцетный регистр позволял Кате совершенно естественно говорить голосами молоденьких школьниц, низкий грудной, богатый обертонами, делал доступными роли поживших героинь, а после усиленного курса с Эрой Михайловной Катин голос, добравшись до самых верхов и перейдя в так называемый флейтовый регистр, мог с легкостью имитировать лепет, визг и плач маленьких детей.