Читать книгу - "Звезда сыска - Владимир Кузьмин"

Отведенные до начала репетиции четверть часа необходимо было с толком использовать и подготовиться к ней должным образом. Я оставила в каморке Михеича шаль и рукавички, шубку набросила на плечи — хоть в печах уже и гудело жаркое пламя, но в театре все еще было прохладно — и отправилась в буфет.

— Наше почтение! — закричал, завидев меня, наш буфетчик Петруша, и голос его гулко разнесся по пустому фойе. — Несказанно рад вас видеть, сударыня Дарья Владимировна!

— И я вас рада видеть, сударь! — поддержала я его игру. — Петруша, будь добр, сделай мне чаю. С лимоном и медом, но не сладкий и не горячий, а теплый.

— Мне Афанасия Николаевича вкусы известны. Так что сделаю все в лучшем виде и занесу ему к началу репетиции.

— Дедушка заболел, так что мне придется его подменять. Я пока в будку не полезу, сяду с краю сцены. Не потеряешь?

— Не потеряю! — заулыбался Петруша. — Как можно такую красоту потерять?

И, не давая мне сказать что-либо ехидное в ответ — знает ведь, что не люблю я таких комплиментов, перевел разговор на другое:

— А что с дедом? Вчера с вечера был жив-здоров!

— Простудился дедушка. По вчерашней непогоде и слякоти дело это нехитрое.

— Ну, это не страшно. А не желаете ли, сударыня, конфет? Только что самых свежих доставили. Пралине,[8]аккурат такие, как вы любить изволите. Дозволите угостить?

— Не дозволю, Петруша. От конфет во рту липко становится, чего доброго начну шепелявить:

— «Што дальшще? Дальще тищина!» — продекламировала я шепеляво, как будто у меня во рту и впрямь была конфета. — И кому это понравится?

— Мне даже так понравится, мне вас слушать всегда в удовольствие, — засмеялся буфетчик. — А вот и Александр Александрович.

Наш импресарио имел традицию перед началом каждого спектакля или генеральной репетиции, каковые он приравнивал к спектаклям, выпивать рюмочку шустовского коньяка. Поскольку спиртным он никогда не злоупотреблял, к этой его традиции я относилась вполне лояльно. Может, и вправду коньяк голосу способствует?

Александр Александрович поприветствовал буфетчика и, с явным удовольствием на лице, взял в руки уже приготовленную для него рюмку.

— А вот скажите мне, сударыня, — обратился он ко мне, принюхиваясь к рюмке, будто в ней было нечто вкусное — по мне, так коньяк нюхать удовольствие слабое, — возможно вы, с вашими способностями все и про всех замечать, и обо мне что-либо малоизвестное знаете?

Я задумалась, потому как отнеслась к вопросу серьезно. Но Александр Александрович расценил мое молчание на свой лад:

— Да вы не тушуйтесь, говорите как есть. Мне же интересно знать, какие такие слухи обо мне в труппе ходят.

— Да я не тушуюсь. И слухи не собираю, мало ли про кого какие глупости говорят. Я вспоминаю, что мне о вас доподлинно известно. К примеру, что фамилия вашего папеньки Астахов и что есть у вас два брата, которые на сцене выступают под фамилиями Ярославцев и Александров.

— Ну так я этих фактов не скрывал, — разочаровался Александр Александрович, но, секунду подумав, добавил: — Правда, на темы эти особо и не распространялся.

— Иные все же скрывают свои настоящие фамилии, — сказала я. — Потому что причины имеют.

— Так поделитесь тайнами сними! — обрадованно потребовал господин антрепренер.

— Тайнами я бы делиться не стала. А так, для примера, сказать могу. Потому что вскоре все равно и без меня это тайной быть перестанет. Все равно почтальон ей письмо доставил и уже на весь город раструбить успел. О том, что инженю[9]наша, госпожа Никольская Елена, по паспорту числится Евдокией Дуниной. И факт этот скрывает изо всех сил.