Читать книгу - "Убийства, в которые я влюблен - Эдвард Д. Хох"

Картер Бетан ехал стоя в кузове грузовика. Он наклонился вперед над кабиной, и концы его длинных черных волос хлестали ему лоб. Ощущение было словно от уколов маленьких игл и столь постоянное, что лоб онемел, и он перестал обращать внимание.

Не обратил он внимания и на глаза мужчин в грузовике, сочувствующие глаза, когда они остановились посадить его и подвезти в город. Он видел их глаза, но мозг его находился в оцепенении.

Так было уже несколько дней.

Когда прибыл шериф, Картер Бетан теребил рукав своей военной рубахи — рубахи, в которой он демобилизовался, с желтой эмблемой, теперь уже сморщенной и почти белой. Он не отрываясь смотрел на пятна крови на выцветшей, застиранной одежде. Следы сержантских нашивок тоже почти стерлись. Но кровь была свежей — ярко-красной, и он смотрел на нее в состоянии начинающегося оцепенения. Он говорил медленно, в недоумении:

— Я обрабатывал грядку табака и видел, как она пошла сторону дороги. Но я не придал значения. Она знала, что нельзя выходить на дорогу. Она была хорошим ребенком в этом отношении, никогда далеко не уходила. Я сказал Анне, что приведу ее назад.

Он взглянул на рукав своей рубашки.

— Я это и сделал.

Шериф слушал его с чувством неловкости. Кожа его ремня и кобуры поскрипывала, когда он переносил вес на другую ногу. Его вопрос прозвучал почти ласково:

— Ты ведь так и не видел никакой машины, да, Картер?

— Гора скрывает все шоссе в том месте, где я находился. Я ничего не видел, шериф, — сказал Картер, медленно произнося слова, — я только слышал. Всего два транспорта прошло мимо.

Если слово «транспорт» и прозвучало странно, Картер этого не осознавал. В армии любая машина — транспорт, какого бы она ни была веса и размеров. Картер Бетан был солдатом долгое время, дальше, чем он был бывшим солдатом, дольше, чем он опять был дома, в Теннесси, и женат, и отец.

— Я слышал, как они ехали от города, газ выжат до предела, один за другим. Они внезапно притормозили, оба, когда как раз были здесь. Потом опять наддали газу. Я и внимания не обратил тогда.

Кожаные ремни шерифа скрипнули громче:

— Мне жаль, сынок. Нельзя определить машину на слух — никак, если находишься по другую сторону горы. Любой адвокат разделает тебя в пух и прах на суде.

Молодой человек стоял молча, теребя рукав, и на участке дороги воцарилась тишина.

— Да, — сказал он, — наверное, адвокат разделает.

— Мы сделаем все, что можем, сынок.

— Я буду очень обязан, шериф. Она теперь умерла. И мало что мы можем сделать.

— Да, если только нам не повезет.

— Наверное, так. Я никогда, не был, что называется, по-настоящему везучим. А вы, шериф?

— Мне жаль, сынок, — сказал шериф. — Во всяком случае, мы сделаем все, что сможем. Это трудно, без свидетелей. Тут должно случиться почти чудо, так сказать, чтобы добиться справедливости в подобном случае. Я сомневаюсь даже, осталась ли вмятина на машине, она была такой маленькой девочкой…

Он уже не слышал шерифа, потому что окончательно оцепенел. Шериф отвернулся от него и сурово обратился к своим помощникам.

— Поехали дальше, к Джилли, — сказал он. — Был звонок опять о каких-то неприятностях там. Похоже, что некоторые рождаются мерзавцами.

Он опять повернулся к Картеру и сказал:

— Мне лишь, сынок. Мы сделаем все, что сможем.

Молодой человек не почувствовал, как шериф застенчиво коснулся его рукой.

Сейчас Картер Бетан стоял, раскачиваясь на широко расставленных ногах, и смотрел, как узкая асфальтовая дорога скользила под колеса, поворачивая, поднимаясь и круто спускаясь, как это бывает в горах. Из кабины под ним доносились выкрикиваемые обрывки разговора, звучавшие отдаленно и слабо сквозь шум вибраций грузовика и ветра в ушах.