Читать книгу - "Наркомент - Сергей Донской"

– Что со Светкой? – хрипло спросил Воропайло, и нормальная человеческая речь прозвучала странно после грохота выстрелов, перемежающихся громкими воплями.

– А с тобой? Ты как?

– Он плечо мне прострелил, падла, – Воропайло скривился, ощупывая рукав куртки. – И нога как неживая.

– Сейчас перевяжу, – пообещал я, лихорадочно соображая, как и чем это сделать.

– Успеется, – остановил меня Воропайло. – Сначала Светка. И трупы убери с дороги, пока никого нет. Шевелись, Игорь.

Я зачерпнул горстями снег и бросился к Светке. Растирать ей уши и щеки скованными руками было ужасно неудобно, но все же они у меня были, руки, а моя бывшая жена их лишилась навсегда. Нечего было и пытаться представлять себе ее состояние. Не просто руки – вся ее жизнь была искалечена.

– Мама, – всхлипнула она. – Мамочка.

– Сейчас, сейчас, – тупо сказал я и метнулся прочь, чтобы не встречаться с ее взглядом.

По очереди ухватив убитых за воротник, я отволок их с дороги и оставил валяться в снегу. Потом, сообразив, что Светка лежит почти раздетая, вернулся к Воропайло и потребовал:

– Ключ от наручников! Отмыкай, Паша! Ее нужно положить в машину, а то схватит воспаление легких.

– Воспаление легких! – эхом повторил он, с трудом выуживая неповрежденной рукой ключик из кармана. – Какая трогательная забота о Светкином здоровье!

Воропайло не замечал, что по его щекам катятся слезы, а мне некогда было его утешать. С освободившимися руками я поспешил к Светке, сгреб ее в охапку вместе с шубкой и отнес на заднее сиденье Пашиной машины. Я еще склонялся над ней, и наши лица почти соприкасались, когда Светка, глядя мне прямо в глаза, наградила меня плевком. Не потрудившись вытереть его, я тихо спросил:

– За что они тебя так?

– Из-за тебя! – прошипела она с ненавистью в голосе. – Чтоб ты сдох, сволочь!

– Постараюсь, – ответил я без всякого сарказма. Плевок все еще обжигал мне лицо, хотя очень скоро должен был превратиться в лед.

– А теперь убирайся! Видеть тебя не могу!

– Ладно.

Я возвратился к Воропайло, который кое-как привалился к своей темно-серой «восьмерке» и наблюдал за моими перемещениями полузакрытыми глазами. Наверное, ему стоило больших усилий превозмогать накатывающий обморок. Снег вокруг него покрылся пятнами крови. В свете фар она выглядела неправдоподобно яркой, малиновой.

– Ближе, – сказал Воропайло, еле шевеля языком. – Подойди ближе.

Стащив с себя шарф, который должен был послужить жгутом, я опустился на корточки рядом с раненым и не придумал ничего умнее, чем спросить:

– Больно?

– Нет, щекотно. Как Светка?

– Очнулась, – сказал я. – Сейчас перевяжу тебя и отвезу вас в больницу.

– Да, – выдохнул Воропайло. – А сам сразу сваливай, слышишь? Оставишь нас в машине и беги.

– Помолчи, сейчас будет больно, – предупредил я.

– Ай! Ёпт!

Стараясь не обращать внимания на Пашины крики, я стащил с него куртку и принялся неумело обматывать шарфом продырявленное плечо. Потом воспользовался его собственным кашне и занялся раненой ногой.

– Деньги и пистолет под моим сиденьем, – говорил Воропайло, морщась и задыхаясь во время первой помощи, которая, надо полагать, причиняла ему больше страданий, чем сами пули. – В бардачке прочая мелочевка, которую у тебя изъяли. Можешь забирать.

– Значит, с чистой совестью на свободу? – спросил я без особого удивления.

Снег, которым я оттирал перепачканные кровью руки, приобретал красноватую окраску, и такого, розового, его все прибавлялось и прибавлялось.