Читать книгу - "Испанский гамбит - Стивен Хантер"

Из окна Левицкий внимательно следил за приближением Игенко.

Это был низенький, довольно толстый мужчина с мелкими суетливыми движениями и небритым лицом. На его белом костюме под мышками темнели огромные полукружия пота. Было очевидно, что он отчаянно трусил.

«Поди, поди сюда, миленький», – мысленно подгонял его Левицкий.

С немалой тревогой человечек вступил в продуваемые морскими ветрами, зловонные узкие улицы Баррьо Чино,[23]которые сейчас, с приближением ночи, стали заполняться людьми. Даже революция не прекратила деятельности жриц древнейшей профессии. В Баррьо Чино – муравейнике зданий с нависающими балкончиками – сотня тесных ночных заведений держит двери открытыми, предлагая свои нехитрые удовольствия. Обычную клиентуру местных проституток составляют матросы, солдаты, политики и революционеры, которые проводят ночи напролет в бесчисленных маленьких забегаловках среди вони отбросов и мочи.

Левицкий видел, что коренастый застенчивый Игенко пытается быть незаметным в этой разноязыкой толпе. Во-первых, он боялся слежки НКВД, а во-вторых, что его остановят патрульные анархистов. Анархисты действительно держали в кулаке Баррьо Чино, иначе он бы так не процветал, но, как известно, им не по душе были русские.

Человечка, к счастью, никто не остановил. Он мельком бросил взгляд на часы, набрал в грудь побольше воздуха, словно набираясь храбрости, и, бросив последний взгляд на окружающий мир, пропал из поля зрения.

Левицкий ждал. Воображение рисовало ему мучения бедного Игенко, подвергнутого неизбежным расспросам при входе в бордель. Через некоторое время он догадался, что человечек приближается – послышались оклики женщин.

– Эй, сахарная задница, пойдем со мной, может, я и сделаю из тебя мужчину.

– А может, засунем твоего малыша куда надо, красавчик?

– Полижи меня, детка, а я покажу тебе парочку таких сисек, каких ты в жизни не видал.

Очевидно, бедный Игенко корчил из себя стоика. Вечно его дразнили на улицах подростки, и эти шлюхи тоже все, конечно, поняли. Левицкий удивлялся – откуда им было знать? И вправду, откуда? Почему все сразу догадываются?

Возле двери шаги затихли.

– Тебе сюда, – услышал он женский голос. – Деньги давай.

Еще одна пауза, очевидно, тот рылся в бумажнике.

– Ох, эти русские, – пробормотала она. – Хоть на глаз, хоть на нюх, все вы одинаковые. Толстые ли, тонкие – без разницы.

Она удалилась.

Игенко распахнул дверь и застыл, вглядываясь в темноту.

– Иваныч? Иваныч, ты где? – позвал он, обращаясь к Левицкому, как всегда, только по отчеству.

– За тобой следили?

– Иваныч, слава богу, ты здесь.

– Закрывай дверь, – прошипел тот.

Игенко быстро захлопнул за собой дверь. Прошло еще несколько секунд в молчании, и наконец зажегся свет.

– Боже! Какой ужас, Иваныч. Что с тобой сделали!

– Никакой бог тут ни при чем, уверяю тебя.

Левицкий старался говорить, не разжимая губ, потому что боль все еще была непереносимой. Разбитое лицо саднило и жгло.

Но не он, а Игенко, казалось, был близок к обмороку.

Он рухнул на кровать, словно его не держали ноги, задыхаясь и с трудом ловя губами воздух. Его нездоровой бледности кожа приобрела меловой оттенок.

– Как это ужасно. Тебя били?

– Да. Они добросовестно относятся к своим обязанностям.

Игенко разрыдался. Из-под тонкого носового платочка, которым он поспешил прикрыть глаза, доносились хлюпающие звуки.

– Что, и вправду так страшно? – осведомился Левицкий.

– Ты был таким красивым. И теперь видеть тебя в таком состоянии – это просто выше моих сил.

– Брось, не расстраивайся. Нет таких передряг, из которых мне не выбраться.

– До нас дошли сведения, что тебя схватили. Был слух. Говорили, НКВД получил приказ.