Читать книгу - "Тайна золота инков - Наталья Александрова"

Когда-то сам Максим рассказал Але, что японцы выделяют три критерия подлинной красоты: саби-ваби, юген и сибуй.

Саби-ваби – это простота и практичность: по мнению японцев, в красивой вещи не должно быть ничего лишнего, она должна точно соответствовать своему практическому назначению. То есть топором должно быть удобно рубить дрова, в чайнике удобно заваривать чай, на подушке удобно спать.

Юген – это недосказанность. В красивой вещи должна скрываться какая-то тайна. Этот принцип Аля не совсем понимала, хотя и чувствовала интуитивно.

Зато третий критерий, сибуй, она очень хорошо понимала, точнее, ощущала. Этот критерий значил, что красивая вещь должна быть природной, первозданной, в ней должна быть какая-то мужественная дикость, должен чувствоваться исходный, необработанный материал – камень, дерево, железо.

Так вот, как ни странно это звучит, в Федоре Корнееве Аля увидела проявление японского принципа сибуй… в нем была именно какая-то природная мужественная первозданность, словно этот человек вырублен из мощного древесного ствола или изваян из огромного гранитного валуна…

Так или иначе, слова шефа ее ужасно возмутили и разозлили. На что, интересно, он намекает? То есть даже не намекает, прямо говорит, что она, Аля, состоит в каких-то особенных отношениях с клиентом. Совершеннейшая неправда! Да еще поэтому она пытается помочь получить незаконную страховку! Это уж чересчур, до такого шеф еще не опускался. В общем, Аля сама виновата, вечно норовит промолчать, ничего не ответить на его грубость.

Вот и получила.

Аля внезапно ощутила не обиду, нет, но сильную холодную ярость. Как смеет этот надутый, самодовольный индюк разговаривать с ней в таком тоне?

Она вскочила из-за стола, гордо вскинула голову и выпалила на одном дыхании:

– Во-первых, Андрей Ильич, кто вам дал право обращаться ко мне на «ты»? Мы с вами на брудершафт не пили и в интимных отношениях не состояли! Так что извольте разговаривать как положено приличному человеку! Во-вторых, не смейте на меня кричать! В-третьих, нечего толкать меня на нарушения закона! Мы должны выплатить страховую сумму, и мы ее выплатим! Вы же не хотите, чтобы вашу фирму закрыл комитет по страховой деятельности?

Она была готова к тому, что шеф сейчас встанет и заорет на нее, как пароходная сирена орет на маленький буксир, некстати выскочивший наперерез. Или выставит вперед правую руку и громовым голосом рявкнет: «Вон отсюда!» Или начнет бегать за ней по кабинету, швыряя вслед антистеплеры и дыроколы.

Но ничего не случилось.

Шеф никак не ожидал от тихой, выдержанной Али такой вспышки и от удивления совершенно растерялся. Кроме того, его напугало упоминание комитета, которого он боялся как огня. Может быть, он вообразил, что у Али есть какие-то связи в этой грозной организации.

Во всяком случае, он привстал из-за стола и проговорил примирительно:

– Александра… Владимировна, зачем же так волноваться? Если вам не нравится обращение на «ты», я могу… я думал, что мы одна семья, а в семье все обращаются друг к другу попросту… а насчет этой страховки как-нибудь разберемся…

– И вообще, у меня уже закончился рабочий день! – выпалила Аля и вылетела из его кабинета, напоследок хлопнув дверью.

Уже на лестнице она опомнилась и подумала, что шеф почти наверняка ее уволит. Вот очухается сейчас, выпьет водички и продиктует секретарше приказ.

«Ну и черт с ним! – подумала она с какой-то бесшабашной радостью. – В конце концов, свет не сошелся клином на его фирме! Говорят, даже полезно время от времени менять работу!»

Все еще в нервах она вышла на улицу и прошла квартал до того угла, где должен был ожидать Максим.

Его синего подержанного «Опеля» не было видно. Вообще странно: на улице ни одной машины, как будто город вымер, хотя час еще далеко не поздний.

Аля почувствовала себя неуютно, завертела головой.

Может быть, они с Максимом плохо друг друга поняли? Да нет, она точно помнит, как он сказал, что будет ждать на углу Измайловского проспекта и Десятой Красноармейской… Опять он опаздывает, как часто бывало, и Аля будет стоять на перекрестке, как последняя дура, и ждать его с самым несчастным выражением лица. Даже никакого завалящего кафе рядом, чтобы пересидеть четверть часа… Аля остановилась в растерянности.

Вдруг из-за угла вывернул неприметный темный автомобиль с тонированными стеклами. Машина притормозила возле Али. Задняя дверца распахнулась, на тротуар выскочил молодой парень с усыпанным прыщами дегенеративным лицом. Подскочив к Але, он схватил ее сумку, дернул на себя.

– Ты что, козел! – закричала она что есть мочи, надеясь, что кто-нибудь придет на помощь. – А ну, отвали…

Парень, пыхтя, тянул на себя сумку. Аля собралась с силами и пнула его под колено. Тот взвизгнул, выдернул из кармана складной нож, выщелкнул длинное лезвие…

При виде ножа у Али перехватило дыхание, она утратила дар речи и отшатнулась.

«Черт с ней, сумкой! – пронеслась в мозгу паническая мысль. – Живой бы остаться…»

В ту же секунду из машины донесся низкий хрипловатый голос:

– Килька, ты сдурел, что ли! Он велел девку не убивать и не калечить!

– Да помню я! – Парень взмахнул ножом, но не задел Алю, а перерезал ремешок сумки, завладел ею и молниеносно юркнул обратно в машину. Дверца захлопнулась, и машина сорвалась с места.

Аля стояла в полном обалдении, провожая машину грабителей глазами. Все случилось так быстро, что она даже не успела как следует испугаться.

Вдруг рядом с ней прошуршали шины. Остановилась еще одна машина.

Аля инстинктивно шарахнулась от нее, только потом взглянула… и узнала синий «Опель» Максима.

– Привет, зайчонок! – проговорил он, выглянув и открыв дверцу. – А я тебя ждал на углу Измайловского и Девятой…

– Как Девятой? – переспросила она, едва шевеля языком. – Мы же договаривались на Десятой…

– Ты перепутала, – ответил он спокойно. – Я говорил – Девятая… а что с тобой? Ты сама не своя!

– Еще бы… – Она опустилась на переднее сиденье, прикрыла глаза. – Меня только что ограбили…

– Да ты что? – Максим всем телом повернулся к ней, заглянул в лицо. – Господи, как это случилось?

– Да вот так… – проговорила она тусклым, смертельно усталым голосом. – Я стояла на углу, ждала тебя… вдруг подъехала машина, выскочил какой-то прыщавый подонок, налетел на меня, принялся вырывать сумку…

– Ты ее сразу отдала?

– Да нет, вцепилась в нее, как дура…

– Родная. – Голос Максима стал поучающим, как будто он разговаривал с ребенком. – В таких случаях сразу отдавай все, чтобы не рисковать жизнью и здоровьем! Подумаешь, сумка…

– Ну да, понимаю… но тут на меня что-то нашло, я совершенно растерялась…