Читать книгу - "Жертвенный агнец - Карло Шефер"

— Старейший в Германии, дорогой мой! — разгорячился теперь и Плац, который так же, как и Тойер, вырос в Гейдельберге и прослушал в школьные годы местный курс краеведения с сильной патриотической окраской. — Пражский был старше!

— Был? А теперь уже нет, или как тебя понимать? — Тойер почувствовал, что его слегка потеснили, и перешел в атаку. — Ты всегда выбивал из задержанных признания, сволочь!

— Сволочь?

— Почему тебя выперли из Фрейбурга? Что ты там наколбасил? — Взгляд гневного сыщика невольно остановился на календаре с альпийскими мотивами, который висел за левым плечом оппонента. — Календарь прошлогодний, — сказал Тойер с холодным гневом. — Почему ты здесь? Ведь не сам же ты попросил перевести тебя в Мангейм. С курорта в ад. Этого не сделает ни один нормальный человек!

Плац опасливо оглянулся по сторонам:

— Не надо так громко говорить. У ребят тут отличный слух… Видишь ли, у меня были осложнения в личном плане. Тридцать лет брака, сам понимаешь, что это значит. Ничего служебного…

— Ты зачастил в бордели, — твердо заявил Тойер и кивнул сам себе.

— Что ты понимаешь в таких вещах? — Плац поскреб макушку. — У тебя ведь нет семьи.

— Что ты говоришь? — едко возразил гейдельбержец. — Еще как есть. И она увеличивается.

Плац молчал; казалось, он что-то обдумывал или выжидал. Потом с упрямым видом откинулся назад:

— Я не позволю. Это поклеп. Твое положение тоже не из блестящих. Как и всегда. Не лезь в мои дела. Парень поджег дом, это точно. Такие говнюки сами не знают, куда их занесет через минуту. Ты ведь сам его арестовал…

«Если и он сейчас вспомнит про самокат, я за себя не ручаюсь…» — подумал Тойер.

— Остальное доделал я. Люди снова могут спать спокойней. Ведь все в порядке. На допросах присутствовал один из моих коллег. Он может подтвердить, что все было в рамках закона.

— У тебя всегда находился кто-то, одобрявший твои действия. Тоже какой-нибудь мордоворот с большими кулаками. Таких можно найти в любом отделении полиции…

— Скажи, а у тебя при виде такого засранца никогда не чесались кулаки?

— Никогда, — солгал Тойер.

— Дорогой Иоганнес, твой приятель Фабри ушел со службы потому, что сделал подследственного почти инвалидом. Я ведь всегда чуточку интересовался тем, что творилось у вас. И ты его тогда прикрывал.

Тойер молчал: Плац был прав.

— Я ведь хочу только… Да, как я уже говорил, теперь люди опять могут спать спокойней…

— Что ж, я уверен, — возразил Тойер, — что один человек действительно спит гораздо лучше. Благодаря тебе. Убийца. И если я это докажу, тебя попрут отсюда и ты будешь стоять в белых перчатках на перекрестке и регулировать движение, когда откажет светофор. А я, — добавил он, поглупев от гнева, — стану лично выводить тот светофор из строя. С завидным постоянством!

— Пидер Бац! — презрительно фыркнул Хафнер. — Он и ведет себя как педрила!

— Ладно, все это хорошо, — вздохнул Лейдиг. — Признание подследственного — явная фальшивка. Но он его не отзовет.

Усталый руководитель группы кивнул:

— Да, точно. Появляется все больше подтверждений нашей правоты. Но их пока не хватает, чтобы предпринять официальные шаги.

Молодые коллеги были заняты разными текущими делами. Тойер как ни в чем не бывало сел на свое место. Перед ним лежала толстая книга Рони о террористах. Его осенила некая идея…

После короткого стука дверь отворилась. Вошла и. о. директора Шильдкнехт. Ее голос наполнил старшему гаупткомиссару шум бурлящей в унитазе воды.

— Какая удача. Собственно говоря, я хотела лишь спросить, где вас можно найти. Вы всегда проводите свой отпуск на работе?

— Нет, только когда красят мою яхту… — последовал дерзкий ответ.

Начальница устремила пронзительный взгляд на своего самого старшего гаупткомиссара.

— Вы считаете себя очень умным, господин Тойер. И ловким. Осторожней: я член команды суперумников, куда принимают тех, у кого коэффициент интеллекта не ниже ста тридцати…

Хафнер с размаху ударил Лейдига по плечу:

— А что, давай сложимся с тобой и подадим заявку на дуэт? — По-видимому, за то короткое время, за секунды, которые директриса провела в кабинете, он ухитрился глотнуть спиртного. В определенном отношении молодой комиссар оттачивал свои способности. Шильдкнехт оставила его возглас без внимания.

— Господа, ко мне поступила жалоба из Нусслоха. Несколько наших сотрудников устроили в спорткомплексе настоящий дебош. Пострадавшие припомнили имена Штерн, Лейдлих, Хаффман и Тойрер — приблизительно так те люди называли друг друга во время драки с кельнерами. Им не помогло, что они снимали площадку для сквоша под чужими именами…

— Для бадминтона, — скромно поправил Хафнер.

— Чем, значит, все и подтверждается, — вздохнула Шильдкнехт и уселась на стол Тойера. Ее юбка сдвинулась кверху, из-под нее выглянуло облегающее трико, запахло потом. — Последний раз я вас выгораживаю, — прошептала она. — Не злоупотребляйте этим. Ах, да что там, вы уже злоупотребили… Не злоупотребляйте.

— Ну, я лучше сейчас пойду, — вежливо сказал старший гаупткомиссар и схватил фолиант. Только что, подумав об измененных фамилиях Дана и Пильца, он пришел к мысли, что, возможно, в книге названы и люди, которые до сих пор живут с теми же фамилиями. Тогда в век Интернета удастся их найти, не тревожа официальные инстанции, особенно если фамилии нестандартные… — Не такие, как Шильдкнехт, а какие-нибудь действительно необычные, — глупо произнес он вслух.

Начальница смерила его долгим и печальным взглядом.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — тихо произнесла она, — но допускаю, что мне и понять это не захочется. Теперь я тоже ухожу. И приказываю вам: раз вы в отпуске, так и отдыхайте. По-моему, мое требование нельзя назвать неразумным.

— Отпуск есть отпуск, — тупо суммировал сказанное Хафнер.