Читать книгу - "Год обезьяны - Чингиз Абдуллаев"

Муслим почувствовал, что задыхается. Раньше у него никогдане болело сердце. Хотя нет, в больнице у него была сердечная аритмия, но этообъясняли тем проклятым осколком, который пробил ему легкое. Сейчас опятьначало болеть сердце, как тогда.

Он поднялся и быстро оделся, вышел из номера. Спустился полестнице, выходя на улицу. Дышать все равно было трудно. Он решил, что нужнонемного пройтись, и повернул направо. Было уже достаточно поздно, но на улицахсновало много прохожих. Как не похожи эти смеющиеся, раскованные люди на тех,кого он видел в девяносто втором. Тогда это были мрачные и озабоченныепрохожие. Хотя это тоже не вся правда. Попадались и романтики, которые верили,что все временные трудности преодолимы, а обретенная демократия поможет новойРоссии подняться и занять достойное место в мире. Труднее всего потом пришлосьэтим «романтикам». Их обманывали, предавали, продавали. Нажитые трудаминескольких поколений советских людей заводы, фабрики, шахты, нефтяные вышки,даже природные богатства были поделены между олигархами, приближенными к семьепервого президента. «Романтики» ничего не получили, даже демократию, в которуюони так верили. Выборы подтасовывались, журналисты покупались и перекупались,несогласных убивали, а согласных приобретали оптом, вместе с газетами. Людейфактически надолго отстранили от управления государством.

Но все это будет потом. А в девяносто втором некоторые ещеверили в обретенную свободу. Муслим помнил, как Артем потащил его на какое-тособрание литераторов. Там выступал руководитель местной писательской секции сзапоминающейся фамилией Арро. Как он хорошо говорил про перестройку, про новоемышление, доказывая, насколько лучше будут жить люди в новых условиях. Черезнесколько лет этот руководитель переедет жить в Германию, оставив своих коллегдоживать в лучших условиях у себя на родине.

Фарисейство и лицемерие были нормой девяностых. Моральзаменила целесообразность, нравственность была подменена понятиемрациональности, а духовные начала в людях истреблялись всеми возможнымиметодами. В школах и в институтах, в газетах и на телевидении шла пропагандакульта денег, удачи любой ценой, культа достижения цели, независимо от любыхсредств, применяемых для ее достижения. Все дозволено, если нет бога, сказалклассик. В девяностые годы был провозглашен другой лозунг — «Все дозволено, ивсе можно купить, даже бога».

Муслим помнил обстановку того времени. И помнил, почему онтак быстро улетел, даже не попрощавшись с Верой. Но объяснить это действительнобыло невозможно. Он повернул к гостинице. Как странно все совпало. Его поселилив гостинице, которая находилась на Лиговском проспекте, прямо напротивМосковского вокзала. Отсюда совсем недалеко до гостиницы «Москва», где оностановился в восьмидесятом, и до Суворовского проспекта, где жила Вера вдевяносто втором. Возможно, она уже переехала в другой дом. Он вошел в гостиницу,поднимаясь по ступенькам лестницы. Прошел по коридору, доставая тяжелый ключ.Невесело взглянул на полутемный коридор.

«Может, Вера права, — вдруг подумал он, — я ничего не сумелдостичь в этой жизни. И эта старая гостиница с выцветшими коврами и комнатами,полными пыли и тараканов, все, что я сумел заслужить в своей судьбе. Или былочто-то еще?» Черт возьми, кажется, он впервые почувствовал, как сильно стучитего сердце. Надо попросить валидол у дежурной. Нужно быть в хорошей форме.Завтра утром он поедет на место преступления, потом зайдет к Мелентьеву ипопытается найти адрес или телефон Веры Дмитриевны Радволиной. Попытается с нейобъясниться. Хотя сделать это будет наверняка гораздо сложнее, чем в первыйраз. Все будет зависеть от ее желания или нежелания с ним разговаривать. Нужновсе-таки попросить валидол, подумал он, подойдя к своей двери. И, повернувшись,пошел обратно.