Читать книгу - "Медвежья пасть. Адвокатские истории - Алексей Ходорковский"

— В какую цену веники тогда были?

— Как и сейчас, два рубля с копейками за штуку. После очередного совещания в министерстве Матвеев попросил меня задержаться. Сказал пару дежурных фраз и всучил толстый конверт. Мол, премия тебе, Семен, за ратный труд. Премия, так премия, взял с превеликим удовольствием. Вот и все. Простая схема, товарищ адвокат.

— Больше конвертов не было?

— Как не было? Дальше — больше. Это со схемой все, а злоключения продолжались. Шло по нарастающей. Каждый квартал поступало ко мне от пятнадцати до двадцати пяти тысяч веников, которые я и в глаза не видел.

— Их совсем не привозили?

— Привозили вязанок по пять, семь в год, но кто их считал? Кому охота веники перебирать, да к тому же списанные с бухучета?

— Вы один получали премиальные?

— Нет, конечно, Матвеев договорился со многими хозяйственниками на предприятиях, всех я не знаю, но человек пятнадцать в моей записной книжке есть. Мы на переподготовке в подмосковном доме отдыха перезнакомились, там и Матвеев был, речь толкал… Что-то про победу социалистической собственности над капиталом.

Марк судорожно начал складывать и умножать. Цифры прыгали в голове, наскакивая одна на другую. Даже прикидочные результаты настораживали, сумма хищения вырисовывалась в полтора миллиона рублей в год. А за три года и считать не хотелось^[9].

От «высшей» математики у дотошного адвоката свело правое плечо и шею. Цифры зашкаливали^[10].

— Марк, что с вами? — Семен поднял брови.

— Занимался криминальной арифметикой.

— И как результаты?

— Да… сбился со счета, — ушел от ответа адвокат.

Ложь во спасение была необходима: Липко должен быть вменяем и по возможности уравновешен.

— Семен Борисович, где ваша записная книжка? Ее нашли, изъяли?

— Книжка в кармане. Меня не обыскивали.

— Вырвите странички с телефонами коллег из дома отдыха… Все до одной. Что вы успели сказать следователям?

— Нес всякую чушь, может, что и сболтнул лишнего. Но допроса не было, так что отказаться не сложно.

Разговор адвоката и клиента проходил полушепотом в присутствии бригады скорой. Доктора, разинув рты, слушали двух странных мужиков и пытались хоть как-то обследовать больного. В эту секунду на кухне появилась жена Липко. Улучшив момент, она неспешно, с достоинством подошла к столу и положила увесистый конверт в черный чехол врачебного тонометра. Медики как по команде отвернулись и стали собираться.

— А укольчик? — пошутил Семен.

Врачи остроты не поняли и потянулись к сумке с красным крестом.

— Семен Борисович, поговорить нам в ближайшее время будет сложно, посему вырабатываем тактику зашиты. Когда и сколько привозили веников на предприятие, вы точно не помните. Ни с кем о поставках не договаривались. Расходный инвентарь присылали по разнарядке. Веников для работы хватало, претензий к поставщикам не было. На заводе у вас много других вопросов, и вениками вы занимались постольку-поскольку. Если очная ставка с Матвеевым, то никаких личных договоренностей с ним не было. Точка. Денег ни у кого никогда не брали, да никто и не предлагал. Точка. Это инструктаж на день, два, потом я подтянусь. Сегодня, завтра могут не пустить к вам под разными предлогами. Давление будет жестким — держитесь!

Семена увезли к следователю. Марк поехал следом, но на допрос его не пустили.

* * *

— Валерий Сергеевич, почему встреча с адвокатом в министерстве? Огласки не боитесь?

— Уважаемый Марк Аркадьевич, мне прятаться не от кого. Весь на виду, открыт для людей. Мы патриоты, причем честные и неподкупные. Ведь так?

— Ну… в целом, так.

— Именно так! На том и стоим, а вы… огласка! Какая огласка? Мне нечего скрывать от народа и партии!

— Валерий Сергеевич, давайте закончим официальную часть и покурим где-нибудь в коридоре.

Они вышли из кабинета и спустились в столовую на первом этаже. Матвеев перешел на громкий шепот:

— Хрен им, мой дорогой адвокат, хрен и все! — он задрал манжет и показал увесистый кукиш.

— Вы о ком?

— Сами знаете о ком. Пусть сами живут на эту зарплату, а мы не будем…

— К чему эти выпады, Валерий Сергеевич?

— К тому что у них ни-че-го на нас нет! Веники — пустое место, нелепица, вздор! Никто ничего ни у кого не крал. Стерлись венички и все… Ис-тре-па-лись!

— Валерий Сергеевич, тактику защиты я понял, согласен с ней полностью. Но ее надо довести до логического конца. Много свидетелей, много предприятий, и на каждом, как я понял, есть ваш «боевой» товарищ. Всех нужно услышать. Слова нужные сказать. Поддержат ли они ваш оптимизм? Задержать кого-то могут, а в изоляции думается по-другому. Не переведут ли стрелки на вас?

— Марк, вы же серьезный человек. С друзьями, как понимаете, я встречаться сейчас не могу, вся надежда на вас!

Закончив фразу на подъеме, Матвеев пододвинул к краю стола красную папку с толстым конвертом внутри. После чего в один присест выпил стакан компота из сухофруктов, в котором сиротливо плавала сушеная груша.

— Валерий Сергеевич, сейчас обговорим тактику вашего поведения на допросе, затем я начну беседовать с каждым из ваших «боевых» друзей. Мне нужны их телефоны и машина с водителем. Это сегодня. Завтра — хороший товаровед по хозяйственным расходным материалам. Через три дня — толковый бухгалтер и небольшая съемная квартира в центре, лучше на 1-м этаже.

Матвеев внимательно выслушал и, как послушный школьник, все скрупулезно записал. Встал, пожал Сорину руку и вышел. Адвокат остался изучать пустой граненый стакан, на дне которого лежала скрюченная никому не нужная груша.

* * *

На черной блестящей волге Марк Аркадьевич Сорин подъезжал к драному бетонному забору на юге Москвы. Одна из многочисленных дыр в заборе оказалась проходной фабрики «Вымпел». Директор с журналом «Огонек» в руке стоял у входа по стойке смирно. При появлении адвоката он согнулся и пошел винтом, то обгоняя, то пропуская его вперед, всем своим видом выказывая учтивость и почтение гостю. Движение закончилось у длинного производственного корпуса, из разбитых окон которого валил дым. Покружив по узким и грязным коридорам, они, наконец, добрались до шикарной резной двери из мореного дуба. Директор пригласил Марка в кабинет.

Стол прогибался от яств и ярких бутылок. Готовился пир.

— Я вас вынужден разочаровать, Бернард Сильвестрович, вы не угадали. Ни пить, ни есть мы не будем. За стол спасибо. Через час я должен уехать. И беседовать мы будем не здесь. Я видел уличную курилку для рабочих. Мы можем там поговорить часок? Без посторонних… Возьмите с собой карандаш и блокнот.