Читать книгу - "Счастливая странница - Марио Пьюзо"

Их встреча с Фрэнком Корбо состоялась, разумеется, по воле всевышнего. Ферма, где тот работал, принадлежала двоюродному брату Колуччи, и семья проводила там летний отпуск, так как это шло на пользу здоровью их сына. Лючия Санта, перевоспитанная крестьянка, подняла брови, заслышав перепевы темы, так досаждавшей ей все лето. Однако, продолжал мистер Колуччи, воля господня проявилась еще и в том, что даже в городе они живут, оказывается, в нескольких кварталах друг от друга, и каждое утро, направляясь на работу, он проходит мимо дома Фрэнка Корбо. Мистер Колуччи работает на шоколадной фабрике Ранкеля на Тридцать первой стрит! Более того, он уверен, что подыщет Фрэнку Корбо работу на фабрике; но причина их визита не в этом.

Мистер Колуччи обещал научить Фрэнка Корбо читать и писать. Учебным пособием станет для них Библия. Они пришли к ним в гости, чтобы сдержать данное обещание и начать учить его не только грамоте, но и истине об Иисусе Христе. Он станет ходить к ним на занятия в молитвенный дом Истинных христиан-баптистов. Мистер Колуччи хочет удостовериться, что миссис Лючия Санта Корбо не будет возражать и не сочтет себя ущемленной, если ее супруг станет наведываться туда трижды в неделю по вечерам. Он знает, каково почтение, которое принято оказывать у итальянцев жене, матери детей. О религиозных возражениях он не упомянул, словно знал, что таковых не возникнет.

Лючия Санта взглянула на него более благосклонно. Она сообразила, что ее муж сделается протестантом, однако это ее нисколько не тревожило.

Он взрослый человек. Но вот работа у Ранкеля! Он будет бесплатно приносить домой шоколад и какао.

Да и зарплатой не стоит пренебрегать. Вот это удача так удача! Пусть муж становится хоть иудеем, если ему так больше нравится. Она не станет отвечать согласием, поскольку этого от нее и не требуется: у нее нет права вето. Однако она дает мужу свое благословение.

Теперь, когда спало первое напряжение, они принялись рассказывать друг другу о себе, о том, где жили в Италии их семьи, когда и почему они перебрались сюда. Колуччи не пили и не курили. Вся их жизнь заключалась в религии, ибо они верили в Живого бога. Они рассказывали о чудесах, в которые их заставляла верить их религия. Во время собраний в молитвенном доме прихожане впадали в транс, валились на пол и начинали изъясняться на неведомых языках; пьянчуги превращались в твердых трезвенников, злобные невежи, постоянно украшавшие жен и детей синяками, превращались в безгрешных святош. Лючия Санта снова подняла брови, теперь в учтивом изумлении.

– Грешники становятся подобны господу, – продолжал мистер Колуччи. – Я тоже был страшным грешником – лучше уж не стану распространяться, в чем состояли мои грехи…

Его жена уронила голову; когда она снова подняла глаза, на ее губах блуждала невеселая усмешка.

Однако Колуччи говорил без бахвальства. Его и впрямь можно было принять за человека, перенесшего чудовищные невзгоды, настрадавшегося, а потом спасенного, но не собственными силами, а волей всевышнего.

Колуччи постарался объясниться. Скажем, даже если Фрэнк еще не обрел веры, это не имеет значения. Они – его друзья, они сделают все, чтобы ему помочь. Они будут стараться из любви к нему и к господу. Вера войдет в его душу своим чередом.

Несмотря на громкие слова «любовь» и «бог», семья находилась под впечатлением услышанного.

Они никогда раньше не встречали людей, подобных мистеру Колуччи, и даже не слыхали об их существовании. Лючия Санта все ждала какой-нибудь просьбы, какого-нибудь подвоха, который заставил бы их расплачиваться за везение, однако так и не дождалась. Она встала, чтобы сварить еще кофе и угостить гостей tarelle. Отец держал всех в поле зрения, оставался невозмутим, но, судя по всему, был доволен происходящим.

Нет, прочь сомнения: гармония достигнута. Колуччи почувствовал это и стал еще красноречивее.

Он взялся объяснять новым знакомым суть своей религии. Людям надлежит любить друг друга и не мечтать о земных благах. Скоро разразится Армагеддон, бог сотрет мир живущих с лика земли, и спасутся лишь избранные, истинные верующие. Миссис Колуччи согласно кивала. Ее красивые губы, темно-багровые, несмотря на отсутствие помады, были убежденно поджаты, ее чудесные черные глаза сверкали, скользя по комнате.

Дети, чувствуя, что на них больше не обращают внимания, покинули взрослых. Джино, Винсент и Джоуб прошли в коридор и оттуда – в гостиную. Колуччи продолжал разглагольствовать. Лючия Санта из вежливости прислушивалась к его словам. Эти люди собираются предоставить ее мужу работу.

Bravo. Пусть он молится так, как им больше нравится. Все ее дети, кроме Сала и Лены, уже приведены к причастию и к конфирмации в католическом соборе, однако она делала это так же бездумно, как одевала их во все новое на Пасхальное воскресенье, – просто потому, что того требовали правила поведения в обществе. Сама она давно уже забросила мысли о боге и лишь машинально проклинала его имя при очередном несчастье. Как бы то ни было, после ее смерти с ней поступят так, как того требует обычай ее церкви. Сама же она не ходила к мессе даже на Рождество и на Пасху.

На Октавию новые знакомые произвели более сильное впечатление. Она была молода, и стремление творить добро вызывало у нее уважение. Ей хотелось бы быть такой же красивой, как миссис Колуччи; на мгновение она порадовалась, что дома нет Ларри, который наверняка попробовал бы на ней свои чары.

Отец не сводил с Колуччи взгляда и слушал его самозабвенно, словно отчаянно хотел услышать что-то особенное; казалось, Колуччи вот-вот произнесет какие-то волшебные слова, которые сыграют для него роль волшебного ключика. Он терпеливо ждал этих слов.

У гостиной Джино запустил руку в дыру в стене, куда зимой вставляли трубу от печи, и нашарил там колоду карт.

– Хочешь, сыграем в «семь с половиной»? – предложил он Джоубу. Винни уже сидел на полу и выковыривал из складок кармана центы. Джино уселся напротив него.

– Играть в карты – грех, – сказал Джоуб. Он был честным малым, почти миловидным, он напоминал лицом мать, но в нем не было никакого жеманства. Он тоже сел на пол, глядя на новых знакомых во все глаза.

– Хочешь, научу? Вот тебе крест! – побожился Джино.

– Клясться грешно, – заладил Джоуб.

– Черта с два, – бросил Винни. Вообще-то он никогда не бранился, но с какой стати этот сопляк учит Джино, что ему говорить, а что – нет?

Джино наклонил голову и тоном мудреца стал внушать Джоубу:

– Если ты станешь трепаться вот так у нас в квартале, парень, с тебя снимут штаны и забросят их на фонарь. Придется тебе бежать домой с голой задницей.

Испуг на мордашке Джоуба принес ему удовлетворение. Братья увлеклись картами и забыли обо всем на свете.

– Ладно, – неожиданно молвил Джоуб, – но вы двое тоже провалитесь в ад, причем скоро.

Но Джино с Винни не так-то просто было запугать.

– Мой отец говорит, что близится конец света, – спокойно объяснил Джоуб.